Виктор Ахинько - Нестор Махно

— Не видела бандитов? — спросили. А это была Оля.

— Як же, бачыла.

— Куда они пошли?

— А он туда, — и показала совсем не в ту сторону, где скрылся муж.

Повстанцы заночевали в селе Заливном. Штаб решал, что делать дальше. Все были одного мнения: нужно бежать из родного района. Мало того, что в каждой хате стоит красноармеец. Так еще и уши объели селянам. Но куда путь держать?

— Давно не были на правобережье Днепра, — сказал Батько. — Давайте погуляем. Поднимем и те края против тиранов.

— Там же расквартирована почти вся буденновская конармия! — удивился Федор Щусь, неизменный помощник командующего.

— Вот и хорошо. Не ждут! — поддержал Нестора Ивановича Билаш.

— А мосты? — попросил уточнить Алексей Марченко. — Их стерегут пуще глаза.

— Перейдем по льду, — заверил Махно. — Есть у меня один лоцман, если жив. Он все речные пороги ладонями перещупал. А кроме того, вон Лева разнюхал, где-то в тех местах отряд Чалого скрывается. Соединимся. Согласны?

С третьими петухами снялись и покатили по солончаковым буеракам. Нигде не останавливаясь, пересекли железную дорогу Москва — Симферополь и прямиком уже достигли Терновки, что на Днепре. Там Батьку ждал найденный разведчиками лоцман Яков Пивторак.

— Здоров, друг! — сказал ему Нестор Иванович и даже руку пожал. Рыбин еще не слышал, чтобы он так называл кого-нибудь и с любопытством разглядывал незнакомца. Ничего особенного, мужик мужиком: высок, худ, с обвислыми усами. «Значит, раньше отличился или оказал Батьке знатную услугу», — догадался Рыбин. Дальнейший разговор ему был непонятен.

— Жив Ненасытец? — спросил Махно.

— А куды ж вин динэться? — отвечал Пивторак.

— Но Днепр-то замерз.

— А-а, вы про цэ. Дед-порог, единственный, не боится морозов, даже самых лютых. Гремит!

— Выходит, Яша, есть на свете силы, никому не подвластные? — с затаенной надеждой выпытывал Нестор Иванович. Для него это было очень важно. Дороже всего. Оно как бы оправдывало и освящало их почти пропащее дело. Этот же вопрос мучил Махно еще с тех пор, как умер сынишка, первенец, чистейшее существо. Кто виноват? Если есть Бог, разве он допустил бы такое? Или рок превыше всего?

— Есть те силы! — уверенно подтвердил Пивторак, имея в виду провидение.

— Спасибо тебе, лоцман. Ты не только в скалах ориентируешься. Порадуй тогда нас еще: переведешь завтра утром войско на правый берег?

Яков догадывался, что неспроста его разыскали в глухом селе. Но просьба была уж очень заковыриста. Пороги не терпят панибратства. Поодиночке мужики рискуют. А чтобы кони, брички…

— Такого ще никто нэ пробував, — сказал Пивторак. — Ни Станислав — князь, ни татары, ни гэтьманы, ни цари. Цэ трудно, Батько. А для вас… зроблю. Хто скупаеться — нэ обижайтэсь. И сокола бэрить соби.

Рядом с Яковом переминался гнедой жеребец — загляденье!

— Это еще зачем? — удивился Махно. — Наоборот, я перед тобой в долгу.

— Та цэ нэ мий подарок — мэльныка. Помните? Гроши у його вкралы ваши хлопци. Вы йих пострилялы. У нас до-овго помнят, справедливость!

Нестор Иванович покачал головой и усмехнулся в усы.

— Что-то не так? — забеспокоился лоцман.

— Коню нет цены, и слова твои теплые, Яков. Спасибо! Да не привык я к подаркам. Ни от судьбы, ни от людей. Алеша! — подозвал он Марченко. — Ты первый кавалерист. Бери жар-птицу. Когда смогу ездить — вернешь.

В Терновке и затаборились, предварительно проверив берега. Был обнаружен и побит дивизион буденновцев. Пленные рассказали, что неделю тому они окружили отряд Чалого. Повстанцы отстреливались до последнего и все полегли, кроме атамана. Где он делся — неизвестно.

Утром Яков Пивторак повел войско на переправу. Лед был толстый. Но чтобы лошади, тачанки, пушки не провалились на подмывах, эти опасные места ночью укрепили сеном, соломой и тщательно залили водой. Так делали еще запорожские казаки.

Первым для пробы поехал Алексей Марченко на гнедом жеребце. Лоцман запротестовал, перекрестился и хотел сам рисковать, но Махно остудил его:

— Вдруг потонешь. Кто путь укажет?

— Хай будэ так, — согласился Пивторак. — Дэржить дистанцию!

Справа и слева на белой реке возвышались гранитные скалы. Идя рядом с тачанкой Батьки, Яков ласково называл их по именам, словно старых друзей:

— Оцэ бачытэ, Поляк. А то Курочка. Дальше Кобылка.

На правом берегу Нестор Иванович обнял проводника, и они трижды поцеловались. Рыбин уже этому не удивился. Без таких помощников, думалось, от их войска давно остались бы рожки да ножки.