Георгий Егоров - Солона ты, земля!

— У-у-у, голубушка, так нельзя… Ах, да, я забыл… — Зырянов с минуту, уставясь, смотрел на Ларису. Глаза у него были сизые, как ежевика. Потом в них проступили зрачки. Он разжал губы, криво усмехнулся. — Я забыл, с кем имею дело. М-между прочим, его судьба… в ваших руках… Н-надеюсь, вы м-меня поняли?..

Маргарита Марковна, размахнувшись, ударила о пол рюмку. Зырянов медленно повернулся к ней.

— Н-не надо, крошка, т-так бурно переживать т-такие пустяки.

Лариса была в оцепенении. Все проходило мимо нее, не задевая сознания. «Аркадий, Аркадий… неужели Аркадий…»

В дверь постучали.

— Да! — крикнул Зырянов.

Тотчас же на пороге появился фельдфебель. Зырянов нетерпеливо махнул рукой:

— Веди сюда. Х-хочу посмотреть, что эт-то за гусь…

— Так что разрешите доложить, господин поручик, — лихо козырнул фельдфебель, — бандиты энти ушли!

— Ушли… черт с ними, поймаем. Т-ты Д-данилова давай. Он сейчас п-плясать будет.

— Никак нет, господин поручик. Ушел Данилов.

— Куда?.. — И вдруг до него дошел смысл сказанного. — Как! Данилов ушел?! — заорал он. Ударил кулаком о стол. Со звеном полетели графины, рюмки, тарелки. — Упустил!

— Никак нет, господин поручик. Он раньше ушел.

Зырянов вскочил. Он уже не шатался.

— Как раньше? Почему раньше? — подступил он к фельдфебелю.

— Не могу знать, господин поручик. Когда я прибыл с подмогой, Петренко доложил: бандиты ранили двоих солдат и ускакали в неизвестном направлении.

— Перестреляю всех! — Зырянов схватился за кобуру.

Старый служака, зная крутой нрав подвыпившего начальника контрразведки, шарахнулся в дверь.

— Убью, старый болван! — Зырянов выстрелил.

Женщины испуганно завизжали. Этот визг словно подхлестнул Зырянова. Он остервенел, выскочил в ограду.

Солдат, вернувшихся с фельдфебелем, как ветром сдуло. Посреди двора лежали только двое раненых. Они испуганно таращили глаза на своего начальника.

Не видя, на ком бы сорвать зло, Зырянов выбежал за ограду. Стал стрелять куда попало. Пули засвистели вдоль улицы. В селе поднялся крик. Бабы хватали игравших в дорожной луже ребятишек и бежали в укрытие. Видя мечущихся по улице людей, остервеневший, потерявший самообладание, Зырянов начал стрелять по ним.

Надрывая душу, стеганул по селу истошный детский вопль. Кричал крутившийся на дороге мальчишка лет шести. Он не мог подняться. Лужа в которую он упал, все больше и больше бурела от крови. Из двора напротив выскочила растрепанная кричащая женщина. Бросилась к ребенку. Ее мелькнувшая фигура привлекла затуманенный взгляд поручика. Он выстрелил по ней. А в это время в доме Ширпака трясущаяся Маргарита Марковна вцепилась в рукав Виктора Михайловича, умоляла его:

— Витенька, пойди. Пойди отними у него наган. Он нас всех застрелит. Ой, какой изверг! Он убьет нас.

Ширпак, бледный, напуганный, с капельками пота на носу, озирался по сторонам. Он с силой оторвал от себя учительницу и полез на печь. В эту минуту он боялся своего озверевшего друга не меньше, чем недавно у Ларисы Федоровны своего врага Данилова.

Лариса стояла молча в углу и повторяла про себя:

«Ушел… ушел… Значит, ушел…»

В шестидесяти верстах от города Камня — старое волостное село Тюменцево. Разбросалось оно в степи на добрый десяток верст по обоим берегам мелководной речушки Черемшанки. С восточной стороны к середине села примыкает огромное озеро. За озером небольшой в две версты длиной и версту шириной — сосновый лесок. Красивый лесок — место постоянных летних игр и развлечений молодежи.

Предание говорит, что давно, во времена последней турецкой войны, старый купец и коннозаводчик Андриан Ильич Винокуров привез откуда-то диковинных рыбок и пустил их на развод в озеро. Потом мужики любопытства ради тайком ловили эту чужеземную рыбу и рассматривали ее. Завезенная гостья внешне слегка походила на молодого соменка, но была шире и мясистее его. Странный вела она и образ жизни: была малоподвижна и большую часть времени проводила зарывшись в ил; ленивая была рыба. Так ее и звали — линь, а в народе — лень. Отсюда будто однажды в половодье линь попал в Черемшанку, а по ней — в другие реки и озера. Так, по рассказам стариков, в водоемах Кулундинской степи появилась эта жирная, мясистая рыба.

Перед германской войной старый купец умер, и все его дела перешли к сыну Александру Андриановичу, который в молодости служил в армии, долго не женился, кутил и прожигал жизнь. К тридцати годам нажил сифилис, ездил за границу лечиться. Сифилис заглушили, но жить с проваленным носом он не хотел. Там же за границей, сделали ему пластическую операцию.