Эфраим Баух - Ницше и нимфы

Взять, казалось бы, такое теоретическое понятие, как «нечистая совесть».

Но в реальности это понятие переломит хребет не только верблюду, а всему человечеству. И только тиран и его подлипалы будут в ослепленной убежденности верить, что приближаются к введению человечества, или хотя бы ее части, в эпоху, имя которой — «Сон золотой», а на самом деле — эпоху массовой гибели.

Все изобретения инквизиторов, основанные на боли и кровопускании, будут пущены в ход. Все пытки, казни, аутодафе, вплоть до жестокого «категорического императива» старика Канта, все неописуемые удовольствия тирана, ощущающего неограниченную силу своего деспотизма — все это покажется детской игрой перед тем, что принесет в мир грядущий Тиран.

Пишу это слово с большой буквы, видя его, бесчинствующего на уровне Дьявола и Бога в одном лице.

Я не люблю немцев. Особенно мной нелюбимы германские немцы. Несмотря на это, мне посчастливилось родиться в Германии, окруженному отвратительными немцами, из-за которых изводит меня чувство, что я — заря, встающая над черным пречёрным лесом.

В «Книге мертвых» египтяне оставили нам в наследие верный документ, рисующий портрет древней нации. Чтобы начертить портрет нашего времени, следовало бы написать «Книгу немцев, спасающихся бегством», которым, в отличие от меня, к примеру, не удалось сбежать из нашей страны.

Был бы я из компании этих сочинителей, — упаси Боже — я бы поставил во главу этого обзора историю Генриха Гейне. А завершил бы комментарием о Карле Марксе, для которого лучше всего было бы служить цели сотворения, если бы он остался в Германии.

Там бы он превратился в пруссака или был бы осужден на смертную казнь. Но дела обернулись так, что Маркс нашел убежище от пруссаков в Англии, и продолжал обстреливать нас своими теориями через пролив. В таком положении он предпочитал находиться где-то посередине, в таком же месте, в каком я нахожусь сейчас.

Что можно сказать о Гейне — хорошее, плохое, нечто среднее, — не сказанное им и предельно прекрасное? Исходя из этого, человек, попытается описать солнце. Что можно сказать, кроме того, что оно восходит и, очевидно, лишь благодаря своему свету — видно.

Что же касается Карла Маркса, он пишет на приемлемом немецком языке, внося в него слова латинские и французские из языков, которыми он, очевидно, не владеет. И это с целью произвести впечатление на простой народ и сбить с толку тех, которые могут дойти до сущности сказанного им.

С Гейне евреи дали нам больше всего, с Марксом — меньше всего.

Мир по Гейне — это арена войны, несущей страдания людям. И, как поощрение за ущерб, человеческий дух выходит с выигрышем.

Мир Маркса делится на голодные массы и сытое меньшинство. Маркс не говорит о несправедливости в отношении масс. Он требует такой же несправедливости в отношении меньшинства.

Те, кто видит в коммунистическом государстве оплот развития наук и искусств — вклад которых в капиталистический строй столь велик — должен спросить себя, на основании чего он так считает, в чем преимущество такого государства.

Гейне со всеми своими взлетами и провалами, велик и человечен.

«Капитал» же Маркса попахивает серой. В аду ему будет особенно тяжко.

Я сказал в каком-то месте книги «Человеческое, слишком человеческое», что честный бой хорош для мужественных сердцем людей. Но истинное мужество это вовсе не ведение войны со всем и всеми. Также я пояснил, что великие идеи являются великими событиями. Но событие в стиле Бисмарка или кровопролитные погромы не являются в моих глазах великими событиями. Пруссаки, вздымающие пиратское знамя «Хватай и бей» напугали меня навсегда. Ниже моего достоинства выражать отвращение немцам из волчьей стаи мужа моей сестры, провоцирующим сброд, жаждущий крови евреев, которые лучше их.

Немцы приносят мне острое несварение желудка.

И если они будут продолжать меня посещать, я вышвырну их из дома умалишенных пинком в зад.

Загадки немецкой души Гегель систематизировал, а Вагнер переложил на музыку. Оба, как мне известно, весьма не любили евреев, а последний даже написал откровенно антисемитскую брошюру «Евреи в музыке».

Немецкая душа плохо переваривает события своей жизни и так называемая «немецкая глубина» чаще всего и есть только это тяжелое, медленное «переваривание», кажущаяся доверчивость и равнодушие, скрываемое под прямодушием.