Юрий Когинов - Тайный агент императора. Чернышев против Наполеона

— Нет-нет, Рене, вы дали слово: все останется между нами!

— Вы не просто мой друг. Вы такая же добрая и открытая душа, как и я сам! — Глаза Савари слегка увлажнились. — Я беспрекословно исполню ваше пожелание и ничем не выдам своего отношения к проступку этого оболтуса. Однако вы можете быть уверены в том, что подобное со стороны моих людей в отношении вас никогда не повторится.

— Ну вот, Рене, вы уже и расстроились, приняли смешной случай близко к сердцу. Право, напрасно я вам рассказал! Это явное недоразумение. Ну, прямо как в вашем случае с князем Куракиным.

— Ах, Александр, — тень досады вновь отпечаталась на челе герцога, — ну как мог князь даже на одно мгновение вообразить, что распоряжение об иностранцах каким-то боком может касаться его или вас, мой самый искренний друг? Только и вы, ради всех святых, о нашем с вами разговоре князю — ни слова. Ну-с, передавать от вас привет герцогине Ровиго? Но лишь наперед обещайте: в среду вы обедаете у нас.

Едва дверь за Чернышевым закрылась, как из-за ширмы в углу вышел Эсменар и, хихикнув в кулак, положил на стол патрона свежий типографский оттиск.

— Не только сочинил, но и успел составить набор и сделать оттиск? — бросил довольный взгляд на печатный текст герцог Ровиго. — Говоришь, завтра появится в приложении к «Монитору»? Дай-ка взгляну, что насочиняла твоя фантазия.

Статья называлась «Любители новостей» и с первых же строк обращалась к читателю с вопросом, не перевелись ли в наше время люди, стремящиеся возбуждать общественное мнение, придавая подчас событиям и лицам преувеличенное значение. Увы, говорил тот, кто не поставил свою подпись под статьей, но явно был ее автором: как и в далекие, невежественные времена, многие из нас еще падки на всякую мишуру и готовы муху принять за слона.

«Впрочем, к чему иносказания? — продолжал автор. — Вот вам пример того, как в нашем обществе одного ничтожного заезжего курьера приняли за особу высокого значения».

— Не ожидал от тебя такого яда, — не скрывая удовлетворения, Савари глянул на своего подручного, который стоял рядом и довольно прыскал в кулак. — Однако начало — лишь завязка памфлета. Поглядим, как ты дальше обрисовал интересующую нас фигуру.

«Как рождается ложная значительность? — спрашивалось в памфлете. — Да легче легкого! Когда о самом человеке нечего сказать, вокруг него следует нагромоздить столько невероятных чудес, что он и впрямь станет неповторимым. Да вот, тот самый курьер, о котором мы упомянули вначале.

Эго, скажем прямо, один иностранный офицер. Все значение его измеряется не количеством сражений, в которых он имел честь участвовать, а числом почтовых станций, через которые он проехал, например, в течение полугола.

Ну и что, спросите вы. Как что? — удивятся любители новостей, умеющие из ничего сделать жупел. Да одно расстояние, которое проделал сей знаменитый курьер, в три раза больше, чем экватор земного шара! Значит, этот человек самый значительный, самый великий на земле.

Посему не случайно в иных кругах нашего общества о нем, курьере, с восхищением и восторгом говорят, что нет в мире такого фельдъегеря, который мог бы ездить с невероятною скоростью и что именно от него, простого пересыльного, теперь зависит судьба не только двух самых могущественных империй, но еще пяти или шести королевств».

— А не очень ли прозрачный намек? — поморщился герцог, держа карандаш над текстом статьи. — Учти, так можно задеть особу его императорского величества и даже вызвать международный скандал.

— Простите, мой генерал, но ведь памфлет — это, смею заметить, не донос. В памфлете ни одно лицо не следует понимать буквально. И в то же время — все как бы и сама правда. Посему и империя с королевствами, которые здесь упомянуты, как бы не всамделишные, а скорее сказочные государства. Далее у меня, кстати, и вовсе анекдот.

«У князя Потемкина, — продолжил чтение Савари, — дававшего в свое время пищу воображению охотникам до новостей, был среди его офицеров некто майор Бауэр. Он слыл одним из тех, кто доставлял немало хлопот немецким газетчикам и русским ямщикам. Оказывается, он мчался с поручениями князя с такой неимоверной скоростью, появляясь на пространствах от берегов Невы до устья Дуная, от границ Туркестана до предместий Парижа, что политиканы, сидящие в кафе разных европейских стран, терялись в догадках, что завтра окажется следствием таких вояжей? Означает ли сие, что готовится завоевание Константинополя или переселение народов севера на юг, или какие еще тайны и немыслимые поручения развозит по свету этот вездесущий курьер?