Эжен Сю - Тайны народа

— Мое племя будет биться до последней капли крови, — ответил мой отец — Мы не забыли того, что пели сопровождавшие тебя барды в Карнакском лесу: «Рази римлянина, рази в голову, еще сильнее, рази, рази римлянина!».

И всё воины Жоэля повторили с громким криком и в один голос припев бардов:

— Рази, рази римлянина!

Вождь ста долин удалился, чтобы сказать несколько слов каждому племени. Перед тем как занять указанный нам пункт, лежавший вдали от колесниц, где находились женщины, молодые девушки и дети, мой отец, брат и я пошли в последний раз взглянуть, хорошо ли защищена повозка, в которой помещалось наше семейство. Моя мать Маргарид, столь же спокойная, как дома у нашего очага, стояла, опираясь на дубовую решетку, составлявшую кузов повозки. Она приказывала моей жене Генори и Марте, жене Микаэля, освободить немного ремни, проходившие вокруг шипов, вбитых в края повозки, и приводившие в движение рукояти серпов, которыми можно было действовать для защиты — так же, как действуют привязанными к шкафуту лодки веслами.

Молодые девушки и молодые женщины наших родственников были поглощены другими заботами — они устраивали в задней части повозки из толстых шкур, протянутых на веревках, убежище для детей, в котором они были бы защищены от стрел и камней, бросаемых неприятельскими пращниками и стрелками. Для большей предосторожности моя мать Маргарид, наблюдавшая за всем, велела положить сверх этого убежища наполненные зерном мешки. Другие молодые девушки развешивали вдоль внутренних стен повозки метательные дротики, мечи и топоры, которые в случае опасности в их сильных белых руках были опасным оружием. Две из них, став на колени подле Маргарид, открывали ящики с бельем и приготовляли масло, бальзам, соль и омеловую воду для перевязки ран, следуя примеру жриц, колесница которых находилась по соседству.

При нашем приближении весело выскочили из своего убежища на переднюю часть колесницы наши дети, протягивая ручонки. Микаэль, будучи пешим, взял к себе на руки сына и дочь, между тем как моя жена Генори, чтобы мне не надо было слезать с лошади, подала мне по очереди с высоты колесницы мою маленькую Сиомару и Сильвеста. Я посадил их обоих перед собой на седло и, перед тем как идти в сражение, с удовольствием поцеловал их белокурые головки.

Отец сказал матери:

— Маргарид, если судьба будет против нас и римляне нападут на колесницу, то спусти догов только в момент атаки. Этих храбрых собак долгое ожидание делает еще более свирепыми, и, кроме того, тогда они не отбегут далеко.

Затем отец сказал, обращаясь ко мне и к Микаэлю:

— Дети, я слышу кимвалы бардов… Сомкнем свои ряды. Мы идем, Маргарид, мы идем, мои дочери, до свидания здесь, на земле… или в другом мире. А ты, старый пожиратель людей, старый Дебер-Труд, ты тоже должен исполнить свою обязанность! — добавил отец, лаская огромную голову военного дога, который, невзирая на цепь, встал на задние лапы и оперся передними на плечо лошади. — Скоро настанет час, когда ты полакомишься дичью, хорошей и кровавой дичью, Дебер-Труд! Гей-гей, на римлян!

Пока дог и свора гончих, обученных для сражения, казалось, отвечали на эти слова свирепым лаем, отец, брат и я в последний раз взглянули на свое семейство. Потом отец повернул своего гордого жеребца Том-Браза к войску и быстро примкнул к его рядам. Я последовал за отцом, между тем как Микаэль, ловкий и сильный, крепко сжав в руке пучок длинных волос из гривы моей лошади, пущенной в галоп, бежал со мной рядом. Иногда, отдавшись бегу моей лошади, он прыгал вместе с ней и в течение нескольких мгновений не касался земли.

Таким образом мы втроем присоединились к своему племени и достигли своего пункта.

Галльская армия занимала вершину холма на расстоянии одного лье от Ванна. На востоке наши ряды упирались в Мерекский лес, занятый нашими лучшими стрелками, на западе нас защищали утесистые возвышенности берега, омываемого водами бухты Морбигана. В глубине этой бухты стоял на якоре наш флот, где находился мой брат Альбиник со своей женой Мерое. Наши корабли начали уже сниматься с якоря, чтобы сразиться с римскими галерами, расположенными полукругом и неподвижными, точно стая диких лебедей, отдыхающая на волнах. Так как Альбиник покинул его, флот Цезаря, поднятый высоким морским приливом, остался стоять на том же месте, где стоял накануне, из боязни попасть на подводные камни, местонахождение которых не знал.