Эжен Сю - Тайны народа

Переводчик и воин с топором, стесняемый своими тяжелыми доспехами и еще менее, чем переводчик, привыкший ходить по скользким камням, покрытым водорослями, каковы именно и были скалы островка, добрались после долгих усилий до той части островка, которая приходилась напротив движущейся мели. Последняя совершенно выступила из воды, все более и более убывавшей вследствие отлива. Воин, увидев Альбиника и его жену, пришел в ярость. Ему казалось, что от них его отделяет лишь узенькая и ровная мель, выступавшая над водой. Он подумал, что переправиться легко, и двинулся вперед. При первом шаге он погрузился в трясину по колено. Он сделал страшное усилие, чтобы освободиться, и увяз до пояса. Несчастный позвал на помощь товарищей, но едва успел он крикнуть, как над пучиной осталась лишь голова. Она тоже исчезла, и так как он, погрузившись в бездну, поднял руки вверх, то мгновение спустя видна была лишь его рука в железной рукавице, конвульсивно двигавшаяся над песком. Потом не стало видно ничего, только несколько пузырьков воздуха поднялись на поверхность трясины.

Гребцы и переводчик, охваченные ужасом, стояли неподвижно, не осмеливаясь идти на такую смерть, чтобы настигнуть беглецов. Тогда Альбиник обратился к переводчику со следующими словами:

— Ты скажешь Цезарю, что я изувечил себя сам, чтобы внушить ему доверие к искренности моих намерений. Моим первоначальным намерением было привести римский флот к верной гибели и погибнуть самому вместе с женой. Все шло благоприятно. Я вел вас в гибельный канал, из которого не вышла бы ни одна галера. Когда мы встретили ирландца, он сообщил мне, что все галльские суда, весьма многочисленные и хорошо вооруженные, соединились вчера вечером и стоят на якоре в глубине этой бухты, в двух лье отсюда. Узнав об этом, я изменил свое намерение и решил не истреблять ваших галер. Они будут уничтожены, но не изменнически и вероломно, а в честном бою — корабль против корабля, галл против римлянина. Теперь выслушай хорошенько то, что я скажу: я намеренно провел твои галеры на мелкое место, где они через несколько мгновений окажутся на песке. Они останутся на мели, ибо море убывает. Всякое старание высадиться приведет вас к гибели, вы со всех сторон окружены подводными движущимися мелями, подобными той, которая только что поглотила воина с топором. Оставайтесь же на своих судах, завтра их поднимут с мели волны прилива. И завтра бой, смертный бой…. Галл еще раз доказал, что никогда бретонец не действовал изменнически, и что он только тогда гордится убийством своего врага, когда сразил его в честном бою.

И Альбиник с Мерое поспешно направились к городу Ванн, чтобы произвести тревогу и предупредить воинов галльского флота, чтобы они готовились к завтрашнему сражению.

Это повествование, которое ваш сын Альбиник, моряк, посылает вам, моя мать Маргарид, и вам, мой отец Жоэль, предводитель карнакского племени, ваш сын написал в ночь, предшествующую завтрашнему сражению. Удерживаемый в порте Ванна снаряжением своего судна для сражения с римлянами, ваш сын посылает вам это письмо в галльский стан, защищающий доступ к городу с суши. Мой отец и моя мать вольны осудить или одобрить поведение Альбиника и его супруги Мерое, но это повествование вполне правдиво.

Накануне сражения при Ванне, происходившем на суше и на море, от которого зависело рабство или свобода Бретани, а следовательно, независимость или порабощение всей Галлии, — накануне сражения при Ванне мой отец Жоэль, предводитель карнакского племени, в присутствии всех членов нашего семейства, кроме брата моего Альбиника и жены его Мерое, находившихся с флотом в бухте Морбигана, сказал мне, своему первенцу Гильхерну, который пишет это повествование, следующее:

— Завтра, мой сын, день великого сражения — мы будем драться как львы. Я стар, ты — молод. Ангел смерти, вероятно, унесет меня отсюда первым, и завтра, быть может, я буду уже в другом мире со своей святой дочерью Геной. Вот о чем я прошу тебя пред лицом угрожающих нашей стране несчастий, ибо завтра военное счастье может перейти на сторону римлян. Мое желание состоит в том, чтобы в нашей семье, пока просуществует наш род, никогда не исчезали любовь к Галлии и священная память о наших предках. Если нашим детям суждено остаться свободными, то любовь к отечеству и уважение к памяти отцов заставит их еще дороже ценить свободу. Если им суждено жить и умереть рабами, то эти священные воспоминания будут им напоминать беспрестанно, из поколения в поколение, что было время, когда галльский народ, верный своим богам, мужественный на войне, независимый и свободный, собственник своей земли, обрабатываемой тяжелым трудом, не заботившийся о смерти, тайной которой он обладал, заставлял трепетать целый мир и был гостеприимен к народам, протягивавшим ему дружески руку. Эти воспоминания, передаваемые из века в век, сделают для наших детей их рабство еще более ужасным и дадут им силу когда-нибудь свергнуть его. Чтобы эти воспоминания передавались из века в век, ты должен, мой сын, обещать мне, во имя Гезу, остаться верным нашему старому галльскому обычаю, сохраняя наследство, которое я тебе доверю, увеличивая его и завещав своему сыну Сильвесту увеличивать его, в свою очередь, чтобы и сыновья твоих внуков поступали по примеру отцов своих и чтобы их примеру следовали их потомки. Вот это наследство. Этот первый свиток содержит повествование о том, что случилось в нашем роду до дня рождения моей дорогой дочери Гены, который был также днем ее смерти. Другой свиток, который я получил вчера вечером, при заходе солнца, от сына моего Альбиника, моряка, содержит описание его путешествия в стан Цезаря через страны, преданные огню их жителями. Это повествование доказывает галльское мужество, оно прославляет твоего брата Альбиника и его жену Мерое, поступивших по правилу отцов наших: никогда бретонец не действовал изменнически. Эти повествования я доверяю тебе, ты вернешь их мне после завтрашнего сражения, если я его переживу. Если же нет, ты сохранишь их — или после тебя твои братья — и запишешь на них важнейшие события из твоей жизни и жизни твоих близких. Ты передай эти сказания своему сыну, чтобы он поступал, как ты, и чтобы так шло всегда из поколения в поколение. Клянешься ли ты, именем Гезу, исполнить мою волю?