Борис Акунин - Бох и Шельма (сборник)

Так и не дошли до Лопасны, где князь рассчитывал влиться в московское войско.

В первый день осени поднялся Глеб Ильич на холм, с которого открывался вид на окрестные поля, да и остановился. Подъехав, Яшка понял, почему.

С другой стороны, от горизонта, навстречу двигалась великая рать.

Впереди – кучка всадников. Поодаль еще конные, много, под разноцветными стягами. Далее – нестройная колонна, хвост которой уходил за край земли.

– Вот она, сила русская! – с чувством молвил князь и снял шлем. Глаза у него заблестели от слез. – Испокон такой не бывало! С Божьей помощью одолеем неверных!

Так-то оно так. Народу действительно собралась туча – Яшка и на самом многолюдном новгородском вече столько не видывал. Однако насчет одоления неверных имел иное мнение.

Превеликая змея, ползущая по полю, если присмотреться, была двухцветная: голова и шея блестящая, чешуйчатая – это сверкали на солнце кольчуги, шеломы, наконечники копий; но все длиннющее тело серело да белело – то валило мужичье в холщовых рубахах. У них ни доспехов, ни щитов, ни оружия настоящего. Голое мясо под татарские стрелы.

То ли дело ордынское войско.

Однажды Шельма в Сарае видел, как оно выступает в поход. Все при справном оснащении, в седлах сидят кречетами, каждая сотня – будто железный кулак. И то еще был не великий поход, а всего лишь тогдашний хан Абдаллах шел войной против своего брата, с одним туменом. Ныне же на Русь движется вся Орда, и Мамай – не чета Абдаллаху.

Вокруг Глеба Ильича сгрудился весь его маленький отряд. Князь заволновался, велел встать постройнее. Сейчас сам великий князь будет досмотр делать!

Дружинников поставил вперед, сзади сгрудились мужики. Шельма остался при повозке с пушками, сбоку.

Ну поглядим, что за Дмитрий Московский.

На холм с поля рысью взлетел дружинник, спросил, чей отряд, – и так же споро вернулся к голове колонны.

Теперь от нее отделился кто-то в багряном плаще, зерцальном шлеме. Не иначе – сам великий князь. За ним, не отставая, скакали еще двое. Должно быть, оруженосцы.

Глеб спешился, обнажил голову, громко крикнул:

– Здрав будь, Дмитрий Иванович! Это я, Глеб Тарусский!

Перед ним, осаживая коня, закрутился на месте толстый чернобородый дядя с красной мордой в цвет плаща. Сдвинув мохнатые брови-гусеницы, московский самодержец густым голосом спросил – сердито:

– Что ж ты, тарусский князь, мало людей привел?

Враз узрел и хитрость с построением.

– Э, да у тебя воинов горсть, прочие – топорники.

Соскочил с седла – Яшке показалось, что земля дрогнула под изрядной тушей. Прошелся, оглядывая дружинников.

– Кольчуги худые. А этот вовсе в кожаном доспехе… Ну-ка ты, лядащий, меч вынь. Тупой меч-то, тьфу! …Эй, а ты почему без налокотника? Потерял? А башку не потерял?

И так почти с каждым.

Шельма смотрел, сравнивал с ордынскими владыками.

Будто кто-то взял небожительного хана Мухаммед-Булака, перемешал с крепко ступающим по земле Мамаем и слепил то ли государя, то ли управителя. Дмитрий – Рюриковой крови, то есть подревней ордынских ханов, однако держится беклярбеком, во всякую мелочь влезает. И все московские великие князья такие. Нет в них ни возвышенности, ни красивости. Никакой мелочью не пренебрегают, никакой грязью не брезгуют. До всего жадны: до власти, до денег, до земель. Недаром присказка: Москва, плати-по-два́. Каков город, таковы и князья. Каковы князья, таков и город.

– Мало мне от вас проку, тарусцы, – рыкнул великий князь. – Из вас и сотни не составишь. Пойдете в Верховский полк, под начало к воеводу Линьку.

Глеб вскинулся:

– Как бы не так! Невместно мне, природному князю, под Линьком каким-то быть! А еще скажу: неприметлив ты, Дмитрий Иванович. Главного не углядел.

– Что?! – взревел грозный государь, однако Глеб был непуглив.

– Вон туда погляди. – Показал на Шельмину повозку. – Поди, поди. Браниться после будешь.

Яшка широким махом сдернул с бомбаст мешковину. Четыре чухи тускло заблестели железными боками.

– Пушки! – ахнул Дмитрий, да так к ним и кинулся. Стал похлопывать, оглаживать. – Да какие важные! Железные!

Загоревшимися глазами ожег Шельму:

– Ты кто? Пушкарь?

– Я самый и есть, твоя великокняжеская милость! – лихо рявкнул Яшка.

С большими государями надо держать себя просто и ясно. Говори, что они хотят услышать, не перечь и не болтай лишнего. Пушкарь так пушкарь. Нам-то что?