Алексей Новиков - Последний год

На покинутой поляне опять стонет затихший было ветер. Стонет, кружит ветер и наметает снег на темное, растекающееся пятно. Густые сумерки сгущаются над безлюдной поляной.

Карета голландского посланника подвигалась к городу. Пушкина лихорадило. Начались мучительные боли в животе. Его речь прерывалась.

На Мойке, у дома княгини Волконской, карета остановилась. Данзас быстро поднялся в квартиру поэта: надо вызвать слуг, предупредить ничего не ведающую жену.

В кабинете Пушкин сам переоделся в чистое белье, лег на сафьяновый диван, отгороженный от дверей книжными полками.

Азинька, уложив Ташу, впавшую в обморок, распоряжалась в доме – вызвала врачей, послала за друзьями поэта. У нее на все хватило сил, не могла только войти сейчас в кабинет.

Туда, придя в чувство, вошла, шатаясь, бледная, с глазами, полными ужаса, Наталья Николаевна. Опустилась на колени и, боясь причинить боль, робко обняла мужа.

– Будь спокойна… – сказал ей Александр Сергеевич. – Ты ни в чем не виновата…

В министерство внутренних дел поступают полицейские донесения о происшествиях, случившихся в столице: о покусах каких-то супругов Биллинг кошкой, подозреваемой в бешенстве, об отравлении некоей содержательницы известных женщин… Сюда же пришел еще один срочный рапорт полицейского врача:

«Полициею узнано, что вчера в 5-ом часу пополудни, за чертою города, позади комендантской дачи, происходила дуэль между камер-юнкером Александром Пушкиным и поручиком Кавалергардского ее величества полка бароном Геккереном; первый из них ранен пулею в нижнюю часть брюха, а последний в правую руку навылет и получил контузию в брюхо. Господин Пушкин, при всех пособиях, оказываемых ему его превосходительством господином лейб-медиком Арендтом, находится в опасности жизни…»

Рапорт мечен 28 января и может наглядно свидетельствовать о том, что полиция всегда опаздывает.

Дело о дуэли камер-юнкера Пушкина с бароном Жоржем Геккереном пошло по высшим инстанциям еще в тот час, когда Пушкина привезли домой «в опасности жизни».

Геккерены понимали, что дуэль, закончившуюся так благополучно для них и так трагически для Пушкина, скрыть невозможно. Пожалуй, и нечего скрывать. Они защитили свою честь как нельзя лучше.

Жорж Дантес, возвратясь в город, немедленно осведомил о поединке командира Кавалергардского полка генерала Гринвальда. Барон Луи счел необходимым сообщить министру иностранных дел графу Нессельроде. Министр и командир Кавалергардского полка тотчас выехали с личными докладами к его величеству. Конечно, ни министры, ни командиры гвардейских полков не ездят к императору с докладами о каждой приключившейся дуэли. Еще менее допустимо это в поздний, неурочный час. Однако, разные бывают поединки. Итак, граф Нессельроде и генерал Гринвальд, опередив графа Бенкендорфа, отправились во дворец.

Но император был в отсутствии. В камер-фурьерском журнале значилось, что его величество изволил отбыть в театр в 8 часов 10 минут вечера.

Между тем на квартиру к Пушкину съезжались врачи, первые из тех, кого в суматохе удалось найти. Одним из них оказался доктор Шольц, акушер воспитательного дома. Верный врачебному долгу, он немедленно отправился по вызову, а по пути благоразумно пригласил более подходящего к данному случаю коллегу – доктора Зайдлера.

По желанию Пушкина, на время медицинского осмотра все домашние были удалены из кабинета. После осмотра доктор Зайдлер спешно отправился за необходимыми инструментами. Доктор Шольц остался наедине со своим случайным пациентом.

– Что вы думаете о моей ране? – Пушкин дышал прерывисто, говорил с трудом, но голос его звучал спокойно. – Скажите откровенно.

– Рана опасна, – ответил не колеблясь медик.

– Смертельна? – с тем же спокойствием продолжал поэт.

– Считаю долгом и этого от вас не скрывать. – Приговор был произнесен, и теперь невозмутимый лекарь счел возможным утешить приговоренного к смерти: – Послушаем, однако, мнение Арендта и Саламона, за которыми послано.

Доктор Шольц говорил о признанных светилах столичной медицины, но ждал их мнения только для проформы. Даже ему, акушеру, все ясно.

– Благодарю вас, вы поступили как честный человек. – Александр Сергеевич медленно провел рукой по лбу. – Мне нужно привести в порядок мои дела. – Он опять помолчал. – Кажется, идет много крови?

Доктор Шольц еще раз бегло осмотрел рану и наложил новый компресс.