Алексей Новиков - Последний год

– А теперь прости меня, Данзас, – закончил Александр Сергеевич, – что прошу у тебя услуги, которая, знаю, может вовлечь тебя во многие неприятности…

– Ты можешь располагать мною по своей воле, – – не колеблясь ответил Данзас. – Не все ли равно, где коптить небо старому холостяку! Хотя бы и в ссылке!

Пушкин крепко его обнял.

Константин Карлович служил по инженерной части, участвовал в военных походах, слыл по праву добрым, верным товарищем. Но никогда не приходилось ему участвовать в дуэльных историях. Пушкин говорит о том, что поединок должен состояться непременно сегодня, и просит немедленно ехать к секунданту противника, во французское посольство.

Стремителен становится отныне поэт. Он посылает за пистолетами. Он дает Данзасу всего один час для неотложной отлучки. Условился с ним о скорой встрече вне дома и, оставшись один, стал одеваться на выход. Теперь Александр Сергеевич будет сам считать минуты до встречи с противником. Нет больше нужды беспокоиться виконту д'Аршиаку.

Но виконт напоминает о себе новым письмом.

«Оскорбивши честь барона Геккерена, – пишет д'Аршиак, – вы обязаны дать ему удовлетворение. Вы обязаны найти своего секунданта. Речи не может быть о том, чтобы вам его доставили. Готовый со своей стороны явиться в условленное место, барон Жорж Геккерен настаивает на том, чтобы вы соблюдали узаконенные формы…»

Пушкин читает рассеянно, бегло. Ништо ему все настояния виконта д'Аршиака, когда вот-вот явится к нему славный Данзас!

Д'Аршиак считает, что пора прибегнуть к прямой угрозе, чтобы защитить честь барона Жоржа Геккерена.

«Всякое промедление, – значится в письме, – будет рассматриваться им как отказ в том удовлетворении, которое вы обещали ему дать, и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию…»

Вот до чего дошел изысканно вежливый виконт д'Аршиак.

Пушкин дочитывает запоздалое письмо и отбрасывает его в сторону. Скорее одеваться!

Тщательно вымылся. Оделся во все чистое. Приказал подать бекешу. Выйдя на лестницу, решил, что лучше надеть шубу. Вернулся. («Эх, не надо бы возвращаться: дурная примета!») Надел шубу и снова вышел из дома.

Был час дня. День хмурый, ветреный.

Вскоре Пушкин вместе с Данзасом был у д'Аршиака. Д'Аршиак, обмениваясь официальным рукопожатием с секундантом Пушкина, едва может скрыть свое удовлетворение. Он принудил Пушкина действовать, хотя для этого и пришлось применить крайние меры. Зато теперь снова изысканно вежлив виконт. Теперь никто не обвинит его в недопустимых затяжках. Ему по душе и выбор, сделанный Пушкиным: офицеры сведущи больше других русских в дуэльных обычаях.

Пушкин между тем обращается к Данзасу:

– Я хочу посвятить вас во все обстоятельства дела.

В сущности Данзас все уже знает. Стало быть, Пушкину важно изложить события в присутствии секунданта противной стороны. И еще одно понимает Данзас. Волею судьбы он вовлечен в дело, которое касается не только Пушкина и его семьи, не только собственной участи Данзаса как секунданта, но и всей России. Он слушает с напряженным вниманием, стараясь не упустить ни слова.

Пушкин начал с того, что он получил в минувшем ноябре анонимное письмо, автором которого был барон Лун Геккерен…

Д'Аршиак удивленно поднимает глаза: в оскорбительном письме, которое прислал Пушкин барону Луи, об этом нет ни слова. Но виконт не считает нужным перебивать.

Александр Сергеевич продолжал: он тогда же послал вызов барону Жоржу Геккерену. Узнав после того о возникшем намерении господина Геккерена свататься к его свояченице, он, Пушкин, отступил от своего вызова, но потребовал прекращения всяких отношений между обоими семействами.

Д'Аршиак в знак согласия кивал головой. Все было именно так, и он сам участвовал в тогдашних переговорах. Он, может быть, не знал только об условии, поставленном Пушкиным своим противникам. Но какое значение имеет все это сейчас?

Пушкин говорил теперь, обратившись к Данзасу; он подчеркнул, что Геккерены и после свадьбы, невзирая на поставленное им условие, встречаясь с его женою в свете (виконт д'Аршиак слушал, ничем не подтверждая слов Пушкина, но и не опровергая его), продолжали свое дерзкое обхождение, оскорбительное для чести как самого Пушкина, так и его жены. Дабы положить этому конец, он и написал свое письмо барону Луи Геккерену.

Д'Аршиак снова утвердительно склонил голову. Оскорбительное письмо достаточно хорошо ему известно…