Рафаэль Сабатини - Фаворит короля

Так он и стоял в дверях, жадно уставившись на прекрасного юношу. Когда лицо короля было спокойно, оно имело отсутствующее, меланхоличное выражение, свойственное всем жестоким натурам.

Король в сопровождении медика приковылял к низкой кровати на колесиках. Джентльмены остались в дверях. Его величество громко объявил, что лично зашел осведомиться о здоровье мистера Карра, что, впрочем, было истинной правдой.

Покрасневший мистер Карр был преисполнен благодарности за честь, намного превосходящую его скромные заслуги, и с сильно заметным северным акцентом ответил, что чувствует себя очень хорошо; после чего на него излился поток характерных для короля шутливых банальностей.

— Черт побери! — воскликнул король, как всегда, настолько невнятно, что казалось, будто язык его с трудом помещается во рту. Теоретически он осуждал всякого рода богохульства и даже написал памфлет о зле, причиняемом богопротивными словами, но на практике редко обходился без подобных фраз. — Если вы чувствуете себя превосходно со сломанной ногой, как же вы будете чувствовать себя, когда она снова станет целой?!

Сзади, со стороны свиты, раздались смешки. Однако мистер Карр даже не улыбнулся.

— И две сломанных ноги — слишком низкая плата за заботу вашего величества.

И хотя его акцент был неприятен для английских ушей, само высказывание с точки зрения куртуазии не вызвало никаких возражений. Король, подкрутив жидкую бородку, улыбнулся и одобрительно кивнул.

— Клянусь честью! Это ответ благородного человека. Вы наверняка побывали с сэром Джеймсом во Франции.

Мистер Карр подтвердил это. Он провел при французском дворе два года.

— Так вот где вы обучились изяществу французских оборотов речи! Среди этих бездельников и кровососов! Нет, нет, я вас ни в чем не упрекаю! У меня нет предубеждений против вежливых слов, даже если это обыкновенная болтовня.

Прекрасное юное лицо вновь залилось краской, и молодой человек, смущенный взглядом короля, отвел глаза.

Вскоре король покинул его, и ни тогда, ни на следующее утро, ни после визитов, которые король нанес ему в последующие дни, мистер Карр не в силах был понять смысл этих посещений. Но когда через три дня, также утром, к нему в сопровождении пажа явился королевский мажордом и доставил корзину редчайших фруктов — персиков и ароматных дынь, присланных королем со своего стола, отрицать очевидное уже не имело смысла. К тому же тот, кто доставил дары, — очень изысканный шотландский джентльмен, который назвался сэром Аланом Очилтри, — был чрезмерно заботлив и с большой готовностью предложил себя к услугам мистера Карра.

Наконец-то молодой шотландец понял, что колесо фортуны совершило неожиданный поворот и что он попал в весьма затруднительное положение. Все это произошло так стремительно, так случайно, ведь о таком возвышении он никогда и думать не смел! В той вежливой фразе, которую он сказал королю, крылась сущая правда, потому что он действительно с охотой сломал бы обе ноги, лишь бы заслужить благосклонность монарха.

Ежедневные визиты короля становились все продолжительнее. Вскоре вряд ли выдавался час, чтобы у постели мистера Карра не находился какой-нибудь посетитель из числа придворных, следовавших примеру своего господина. А к концу недели прихожая дома на Кинг-стрит по числу и званиям ее посетителей мало чем отличалась от приемных Уайтхолла.

Прежде сэр Джеймс Хэй обращал на Карра мало внимания, зато теперь визиты его тоже стали ежедневными. Он ухаживал за больным с таким усердием, что, казалось, они поменялись местами и из патрона сэр Хэй превратился в слугу. Даже лорд Монтгомери не брезговал искать милостей юного шотландца. И однажды — этот день стал вершиной в череде почестей — к мистеру Карру явился сам граф Саффолк, лорд-камергер [9] Лорд-камергер ( англ . — Lord Chamberlain) — важный чиновник при королевском дворе, член правительства, пэр Англии, член Тайного совета; от него зависело назначение на большинство государственных должностей. , и совершенно очаровал больного своей любезностью.

Граф объявил, что прознал о постигшем мистера Карра несчастье от своей дочери леди Эссекс. Она была очевидицей горестного события и с тех пор не перестает о нем говорить. Хотя мистер Карр раньше никогда не слыхал об этой леди, он был глубоко польщен тем, что привлек к себе взор и мысли такой знатной госпожи. Ее светлость, продолжал граф, так обеспокоена участью мистера Карра, что его светлость решил самолично навестить больного.