Элизабет Чедвик: Летняя королева

Под пристальным взглядом Гильома Жоффруа перечитал завещание и нахмурился.

– Лучшего решения не найти. Я долго ломал голову, пока она чуть не треснула. Я вверяю дочерей, а следовательно, и Аквитанию Людовику Французскому, ибо таков мой долг. Если я отдам Алиенору де Ранкону, при всей его знатности, я обрекаю свои владения на кровавую гражданскую войну. Одно дело подчиняться сенешалю, который действует от моего имени, и совсем другое – увидеть его правителем в качестве герцога-консорта Аквитании.

– Вы правы, сир, – согласился Жоффруа.

Гильом скривил рот:

– Есть еще Жоффруа Анжуйский, его тоже нельзя сбрасывать со счетов. Он бы очень хотел объединить наши с ним дома, обручив своего несовершеннолетнего сына с Алиенорой. Еще в прошлом году он поднимал этот вопрос во время военной кампании в Нормандии, но я осадил его, сказав, что подумаю об этом, когда мальчик подрастет. Если я умру, он, вероятнее всего, попытается воспользоваться моментом, и это тоже может быть опасно. В этой жизни нам приходится идти на жертвы ради общего блага. Алиенора это понимает. – Он попробовал пошутить. – Если винограду суждено быть раздавленным, то мы в Бордо всегда умели готовить вино.

Ни тот, ни другой не улыбнулся.

Герцог помолчал, чтобы отдышаться. Боль все сильнее его донимала. Сказывался длинный путь из Пуатье – силы угасали. Господи, он был изможден, а ведь столько еще предстояло сделать.

Тревога не оставила Жоффруа.

– Подобный шаг может предотвратить гражданскую войну, но боюсь, ваш народ в таком случае воспримет французов как общего врага.

– Этого не произойдет, если их герцогиня станет королевой. Полагаю, в мятежных областях начнутся беспорядки, мелкие стычки, но открытого бунта не случится. Я верю, что твой талант дипломата удержит корабль на плаву.

Жоффруа подергал себя за бородку:

– Этот документ читал кто-нибудь еще?

– Нет. Я пошлю копию королю Людовику с надежным гонцом, но остальным знать о нем не нужно. Если случится самое худшее, ты должен немедленно сообщить французам, а сам охранять моих девочек до их прибытия. Пока же я доверю тебе хранить эти документы.

– Все будет сделано, как вы желаете, сир. – Он бросил на Гильома обеспокоенный взгляд. – Позвать вашего лекаря? Пусть даст вам снотворного.

– Нет. – Лицо Гильома выдавало напряжение. – Еще успею выспаться.

Жоффруа вышел из покоев с тяжелым сердцем. Гильом умирал, и времени у него осталось, видимо, немного. Ему удавалось скрывать правду от других, но Жоффруа знал его слишком хорошо, чтобы обмануться. Дел, однако, предстояло еще очень много, и архиепископа печалило, что они теперь останутся незавершенными, словно незаконченная вышивка. Даже если вышить вторую половину, она все равно не подойдет к первой, так что, вполне возможно, все придется распустить.

Мысли Жоффруа сочувственно обратились к Алиеноре и Петронилле. Семь лет назад они лишились матери и младшего братишки, умерших от болотной лихорадки. А теперь им предстояло потерять и любимого отца. Они такие беззащитные. Гильом побеспокоился об их будущем в своем завещании, оно будет определенным и, скорее всего, блестящим, но Жоффруа сокрушался, что девочки еще такие юные и не закаленные опытом. Он не желал видеть, как яркие создания испортит неприглядная правда жизни, но понимал, что это неизбежно.

Алиенора сняла накидку и повесила на спинку отцовского кресла. Покои герцога хранили его аромат. Отец оставил здесь все вещи – отправился в путь в робе из некрашеной шерсти, простых сандалиях и положив в котомку кусок черствого хлеба, как и полагается кающемуся грешнику. Сестры прошли несколько миль вместе с процессией, а потом вернулись в Бордо в сопровождении архиепископа. Петронилла щебетала всю дорогу, заполняя пустоту оживленным голоском и быстрыми жестами, но Алиенора ехала молча, а по прибытии домой ускользнула от всех, чтобы побыть в тишине.

Она обошла комнату, трогая то одну, то другую вещь: спинку кресла, украшенную резьбой с орлиным мотивом, шкатулку из слоновой кости с пергаментными свитками, маленький рожок и серебряную вазочку с гусиными перьями и стилями [2] Стиль, или стилос (стило) – инструмент для письма в виде остроконечного стержня длиной от 8 до 15 см и диаметром около 1 см, из кости, металла или другого твердого материала. Стилос широко использовался в Античности и Средние века. . Остановилась рядом с его мягкой голубой накидкой, подбитой беличьим мехом. К плечу пристал один-единственный волосок. Подняла ткань и прижала к лицу, глубоко вдыхая аромат, ведь она отвергла отцовское прощальное объятие на дороге, сильно на него рассердившись. Она уехала домой верхом на Жинне и даже ни разу не оглянулась. Вместо нее отца крепко обняла Петронилла и отправилась в обратный путь с многочисленными пожеланиями, которых хватило на них обеих.