Юлия Андреева - Ирод Великий

Идумеи сработали чисто. Костобар рывком открыл дверь и тут же вперед него в полутемное пространство синагоги ворвались два десятка вооруженных воинов, которые рубили, кололи, резали глотки. Сопротивления не было, мое сердце не успело отстучать двести раз, как идумеи уже выскочили один за другим, на ходу обтирая мечи и рапортуя о победе. Но это было еще не все, на свободе оставались нанявшие меня братья Шенон и их семьи. Поэтому я оправил на себе одежду, и отпустив почти всех воинов, со мной остались лишь пятеро, как ни в чем не бывало, отправился в домик, в котором не подозревая измены ждали ответа старейшин Елизар и Исак.

Оба брата, оказавшиеся на свою беду в атриуме дома, почта одновременно расстались с жизнью, встретившись с моими метательными ножами, которые я бросил с обеих рук. Жена Исака ринулась было мне на встречу, вскинув мужнин тесак, но я вывернул ей запястье и притянув «воительницу» к себе, перерезал ей горло. Второй бабы поблизости не оказалось, и она избегла участи своего мужа и зятя. Дети… идя в дом к своим «нанимателям» я был готов порешить и их, дабы не оставлять свидетелей, но на счастье, их либо не было поблизости, либо они отлично сумели спрятаться. В любом случае – дети остались жить. А я утешил себя, что хоть и порешил, предоставивших мне кров и еду людей, но зато сделал божескую милость, сохранив в целости и неприкосновенности их потомство. К слову, другой менее хладнокровный и спокойный человек, скорее всего отымел бы их, после чего прикончил за ненадобностью, или продал в рабство, что по сути хуже любой смерти.

Опасаясь, как бы меня не опознали соседи убиенных мной братьев, и не желая навлекать гнев жителей Рима на своего повелителя, я дал знать Костобару, о своем намерение присоединиться к свите по дороге, и Ирод, должно быть, счел это разумным.

Вместе мы вернулись в Самарию, где уже не было госпожи Дорис и маленького Антипатра. Их отослали куда-то в отдаленные имение семьи, принеся в жертву высокой политике, и предстоящему браку Ирода с Мариамной Хасмонейкой, браку Ирода с его единственной нареченной – с Иудеей. Но не успел я как следует перевести дух, как господин велел мне мчаться с письмом в Идумею к брату Иосифу и сестре Саломеи, правивших там. Всю ночь перед дорогой я измышлял предлог остаться при особе правителя, шутка ли сказать, неизвестные мне люди сначала пленили моего отца, что, не так просто учитывая его статус, затем вызвали меня в Рим, а я даже не мог предположить, кто они такие. К тому же примешивалось чувство моего глубокого возмущения высылкой из Самарии Дорис с сыном. Антипатр, специальным приказом Ирода, больше не считался его наследником, что было не справедливо. Подобная несправедливость могла бы быть компенсирована богатыми поместьями, золотом, пряностями и рабами, да и то недостаточно показалось бы. Но Ирод не сделал даже малого. Вместо этого он просто услал некогда любимую женщину и единственного сына, не дав им сколько-то вразумительного объяснения, не пообещав продолжать заботиться о них. Их просто посадили в повозки, побросали кое-как собранные вещи и увезли ранним утром неведомо куда под охраной молчаливых горцев. Их выслали, точно преступников. Подобным образом можно было избавиться от вероломной изменницы, принесшей в дом стыд, прижившей с рабом дитя. И это было вдвойне обиднее.

Я люто возненавидел Ирода за этот поступок, уверен, что будь я все время с ним, я сумел бы отыскать более мягкое и разумное решение, не допуская озлобления бывшей жены. Вместо этого, Ирод снова отсылал меня по делам, а несчастной Дорис с сыном разрешалось посещать Иудею и Самарию лишь по большим праздникам.

И еще одно. В Идумее Ирод оставил Абаль – мою дикую розу, которую, боясь выдать свои истинные чувства, я так неосмотрительно продал ему. К слову, с тех пор я хоть и неоднократно имел альковные дела в самыми разными женщинами, ни одна из них не годилась для того, чтобы стать женой «Черного паука» и матерью будущего «тайный дел мастера», поэтому я начал подумывать, как бы уговорить Ирода продать мне Абаль обратно. Я решил, что куплю на рынке самый красивый платок, который надену на голову Абаль, когда сообщу ей, что она теперь свободна, и я предлагаю ей законный союз.

Всю ночь я провалялся не в силах поддаться богу сна и думая о том, как изменится теперь моя жизнь, задремав перед рассветом, да так крепко, что не услышал, как Ирод со свитой уехал на охоту. Вот ведь незадача.