Клава, приветствуя всех, обратилась к Ивану:
— Мы пришли пригласить тебя погулять — сегодня прекрасный день.
Иван посмотрел на своих соседей и, вспомнив, что он им ничего не обещал, решительно ответил: — Согласен.
— Куда мы идем? — спросил он, когда они вышли на улицу.
— А это уж куда захочу я, — игриво произнесла она. Дойдя до Покровской улицы, Клава повернула направо. — Что-то мы давно не были на Мотовилихе. Как считаешь?
Ребята промолчали, отдавая себя в полное распоряжение девушки и догадываясь уже, что это непростая прогулка.
— Может быть, все-таки откроешь тайну нашего похода? — нарушил молчание Арсений.
— Какой ты нетерпеливый! — и уже вполголоса, серьезно:
— Мы идем на митинг.
— Где он будет?
— На «вышке».
— Что это за «вышка»? — спросил Иван, но Клава не ответила.
Со всех улиц люди шли в сторону завода. Вдали показалась Мотовилиха, окруженная с трех сторон рвами, в которых, как птичьи гнезда, примостились домики. Многие были совсем ветхие, казалось, что они вот-вот свалятся вниз. Чем ближе подходили к Мотовилихе, тем больше становилось народу. Но не к заводу шли люди, а к «вышке» — так называли высокий холм невдалеке от завода, с часовенкой на вершине. К ней вела крутая лестница.
— Это товарищ Быков, — сказала Клава, указывая на выступавшего, когда они поднялись на самый верх.
Вокруг Быкова стояли рабочие, женщины, подростки. Он убеждал:
— Стачка должна продолжаться!
Приняв решение о продолжении стачки, стали выбирать делегацию к горному начальнику Строльману.
— Обросимова Петра Матвеевича!
— Борчанинова Александра!
— Митрофанова!!! — раздавались голоса.
В толпе появились полицейские.
— Разойдись!!!
И вдруг крик:
— Казаки!!!
По большой улице мчался взвод казаков. Казаки ворвались на «вышку» со стороны завода, размахивая шашками.
Вперед выступил старый рабочий Лука Иванович Борчанинов. Казак замахнулся и с размаху ударил его. Толпа охнула. Озверевшие казаки продолжали размахивать шашками, нанося удары.
Крики, стоны, плач.
Когда упал старик Борчанинов, к нему бросился его сын Павел. Подбежали еще рабочие, некоторые сами раненные, но они стеной заслонили тело товарища. Впереди с оружием встал Митрофанов, к нему сразу же присоединилась молодежь. Здесь же стояли Арсений, Клава, Иван. И перед этой окровавленной стеной остановились казаки, отступили.
— Сегодня в семь вечера там же, — чуть слышный шепот Кирсановой. Каждый из них знал, кого и как нужно известить.
Встреча была короткой. Собравшиеся почтили память Луки Ивановича и единодушно решили принять участие в похоронах.
Иван заметил нового товарища. Знакомясь, тот назвался:
— Товарищ Валерий. — И только через несколько лет узнает Иван его настоящее имя — Леонид Исакович Вайнер.
Через два дня состоялись похороны Луки Ивановича Борчанинова. Женщины бережно положили на гроб черную ленту, на которой было написано: «Жертва царского произвола».
Полицейский надзиратель Кочев приказал:
— Убрать! — но рабочие не допустили полицейских к гробу товарища. Похороны превратились в огромную демонстрацию. На могиле пели «Вы жертвою пали в борьбе роковой…»
Начались занятия на курсах, но события на Мотовилихе долго еще оставались в памяти Ивана. С первых дней учебы он сблизился с Володей Урасовым и другими ребятами, состоящими в нелегальной организации училища.
На одну из очередных нелегальных встреч Иван Малышев отправился вместе с гимназисткой Марусей Калугиной — тоже членом организации.
— Говорить можно только шепотом, — предупредил товарищ Валерий. Как старший товарищ, он счел своим долгом познакомить их с обстановкой; прежде чем перейти непосредственно к заданию.
— 17 октября, — начал он, — царь Николай II подписал манифест, в котором обещал народу «гражданскую свободу».
— Скажите, пожалуйста, что такое «гражданская свобода»? — перебила Маруся.
— Это — свобода слова, собраний, союзов, неприкосновенность личности…
— Значит, арестов больше не будет?
— Да в том-то и дело, ребята, что этот манифест — обман для народа. Наша партия и передовые рабочие не верят этим обещаниям царя, а чтобы это понимали все, партийный комитет обратился к трудящимся нашего города — продолжать борьбу за свои права. И это обращение завтра утром должны увидеть все.
— Я понял, товарищ Валерий! Согласен ночью расклеить листовки, — твердо сказал Иван.
— Я в этом не сомневался. Но это задание нужно выполнить так, чтобы никто не увидел тех, кто это сделал. Вы встали на очень опасный путь революционера-подпольщика, который должен быть готов, если это потребуется, стать актером. Да-да, самым настоящим актером. К примеру, сыграть роль полицейского, торгаша, или вот как я — часовых дел мастера.
Читать дальше