Антон Хижняк - Даниил Галицкий

Умывшись, Дмитрий начал одеваться.

— А ты сиди дома, — сурово приказал он Иванке.

— Сидеть дома?! — возмутился Иванко.

— Сидеть.

— Не буду! Не боюсь! — горячился Иванко.

— Не будешь, так иди. Только ежели что случится, не рассчитывай на меня.

Иванко умолк, задумался и вышел на подворье.

Как друзья приглашали его, как напоминал Якун, чтобы не опаздывал! Но друзья и тут помогли. Пришел Микула в праздничной одежде, с мечом. Он ничего не знал о горе Иванки.

Они сели вдвоем за оградой. Иванке пришлось рассказать о своем разговоре с Дмитрием.

— Приходил к Дмитрию боярин от посадника? Грозился? Плохо, — задумчиво сказал Микула. После этих слов Иванко обеспокоился. — Значит, будешь сидеть дома, как мышь в норе.

— Ничего не боюсь! Пойду!

— Стой, стой, не горячись! — остановил его Микула. — Пырнут ножом в бок — и не увидишь кто.

Это вынудило Иванку согласиться с Микулой.

— Так как же? — печально спросил он.

— Не горюй! Пойдешь! — успокоил его Микула. — С нами будешь, с дружинниками. А еще так сделаем: принесу тебе кольчугу, наденешь, а сверху кафтан. Пусть хоть мечом колют.

Вечевой колокол не переставал гудеть, подгоняя людей на улицах.

— Какой колокол? — спрашивали новгородцы друг друга. — Малый?

— Нет. Разве не слышишь? Большой. К Софии идти.

Меньший колокол созывал на вече к Торгу у Ярославова подворья. А сегодня архиепископ велел созывать на площадь к Софии. Новгородцы толпами шли со всех концов — с Плотницкого, Славенского, Гончарного.

Перед мостом через Волхов Микула и Иванко остановились.

Их толкали, тискали. Вокруг стоял шум. Каждый хотел перейти через мост поскорее, чтобы стать ближе к помосту.

— Опоздали мы с тобой, — печалился Микула, — с кольчугой возились.

Весь Новгород был на ногах и двигался к детинцу. Обезлюдел Торг, биричам нечего было делать — теперь покупателей и медом сюда не заманишь. Осталось только навешивать замки и бежать со всеми. Кто откажется от такого зрелища! Ведь вече собирается не часто. Приятели встретили знакомого медовара, он возился у двери — никак не мог загнать ключ в замок. Микула взял его за плечо.

— Дашь по корчаге меду?

Медовар сердито гаркнул:

— Ты что? Глаза вылезли, не видишь? — Но, узнав Микулу, смягчился: — Тьфу! Никак замок не слушается, а ты с шутками…

Неожиданно послышалось:

— Беги на вече, мы посторожим. Больше ведра не выпьем. Замок не нужен.

Иванко оглянулся. Эти слова сказал одноглазый нищий. Он где-то оставил суму и держал в руках длинный суковатый посох. Худое, обнаженное по пояс тело его поражало выпирающими из-под сморщенной кожи ребрами. От солнца и ветра кожа огрубела, почернела, будто ее коптили на огне.

— А! Микола! — дружески улыбаясь, обратился Микула к одноглазому.

— Я! — живо откликнулся тот.

— Что ты высох так?

— В святые пробиваюсь. Кости есть, кожа есть, — он пощупал свои бока, грудь, — в пещеру класть можно, не протухну. В Киев пойду, там есть место в лавре.

Раздался хохот. Медовар плюнул и перекрестился.

— Тьфу! Богохульник! Я тебя к епископу… Вишь, какой святой нашелся!

Одноглазый не растерялся:

— К епископу? Так я же и хотел к нему идти. Тебя искал. Расскажу епископу, как ты крестом осеняешь себя, а мед в корчаги не доливаешь. Не к святому ли Петру понесешь ты украденное?

Медовар, словно иглу проглотил, умолк. И ключ его сразу же вошел в замок. Не глядя на одноглазого, медовар скрылся в толпе.

— Кто это? — шепотом спросил Иванко у Микулы.

— Миколай. Бродит по земле, бросает его судьба, как ветер листья. Закупом был, изгоем в монастырях, а потом прогнали. Работать не может, здоровья нет, а кормить даром в монастырях не хотят. Вот и бродит нищим, хлеба просит.

Медленно шли они через мост, еле двигались. Легче стало, когда вышли в детинец, но и там нельзя было пойти быстрее — впереди были головы и спины.

— Жарко, — намекнул Иванко на кольчугу.

— Ничего, зато не будет холодно.

— Не увижу ли я тут Якуна?

— Ищи иголку в сене!

Наконец добрались до площади, их словно волной сюда прибило.

— Глянь, вон видишь помост, там будут архиепископ и посадник, — толкнул Микула Иванку.

Иванко поднялся на цыпочки и над головами увидел высокий помост перед храмом Софии.

— А князь? — спросил Иванко.

— И князь, и Дмитрий там будут. Смотри, смотри, уже выходят!

Первым взошел на помост архиепископ в раззолоченных ризах, поодаль, в сторонке, остановился Мстислав, а потом, пропуская Дмитрия перед собой, появился посадник. Он подошел к архиепископу и начал что-то шептать ему.