Антон Хижняк - Даниил Галицкий

Теодосий часто проходил мимо собора, да не было случая заглянуть внутрь, недолюбливал он выстаивать службы церковные. Пораженный пышностью собора, Теодосий потихоньку причмокивал, толкая то Твердохлеба, то Ольгу:

— Смотри! Смотри! Красно сделали!

Твердохлеб молча соглашался.

— Твердохлеб, посмотри-ка, сколько свечей! Тебе бы их — целый год Ольга жгла бы и не сожгла, — дерзко подмигнул Теодосий.

— Да замолчи ты! Язык как ветряк, — произнес Твердохлеб над ухом Теодосия. — Вон, глянь, идут уже, идут…

Даниил и Анна вошли и остановились посреди церкви, у амвона, а за ними свадебные боярин и боярыня — Дмитрий и Светозара. Тут же толпились дружки — сыновья и дочери боярские. Князя Мстислава с женой Твердохлеб увидел на правом клиросе, а на левом стояла княгиня Мария с Васильком. Возле нее стояли Мирослав, Семен Олуевич, Василий Гаврилович, Демьян, Глеб Зеремеевич, Филипп. Озабоченный Андрей-дворский шепнул что-то Юрию Домажиричу, и тот бросился из собора.

Бояре и дружинники стояли всюду — сразу за женихом и невестой, и у клиросов, и в боковых приделах. Тысячеустая толпа тяжело дышала, и свечи мигали от нехватки воздуха.

Даниил никого не замечал. Будто и нет никого вокруг, а только Анна, ощущал ее возле себя, чувствовал прикосновение ее локтя. А она стояла вся в белом, как легкое белоснежное облачко.

После венчанья Даниила с Анной вывели на крыльцо. Он посмотрел вокруг. Стоял ясный зимний день. Снег лежал на крышах теремов и церквей.

В гридницах и светлицах расположились званые гости — бояре. А на подворье горожане да смерды толпились возле бочек с медом.

— Пей, Твердохлеб! Сначала тебя плетью по голове угостили, а теперь губы медом помажут, — лукаво подмигнул Теодосий.

Твердохлеб кивнул головой.

— Правда… Меду — корец, а горя — и в мешок не вместишь.

Микула и Кирилл ходят возле терема, стучат сапогами, чтоб согреться. Холодно на дворе. Серое небо нависло над Галичем, который уж день солнца не видно. Снегу насыпало много, и слуги возятся, прочищая дорожки. К Микуле и Кириллу подошел дружинник из Владимира.

— А что твой боярин привез князю? — обратился Кирилл к дружиннику. От холода он то поднимал, то опускал плечи, размахивая руками.

— А он не сказывал мне! — огрызнулся дружинник.

— Видать, твоя мать, когда тебя родила, была сердитой на отца, — скороговоркой выпалил Кирилл.

— А ты почто прицепился ко мне? Иди к боярину да и спрашивай его.

— Был я во Владимире, а такого лешего не видел, — мотнул головой Кирилл и подмигнул Микуле. — Ты к нему по-людски, а он по-волчьи.

— А ты во Владимире был? — смягчился дружинник.

— Не веришь?

— Да кто вас тут разберет! И из Новгорода приехали, и галицкие крамольники шныряют — разве у тебя на лбу написано!

— А ежели из Новгорода, так разве и не люди? — вставил Микула.

— А я ничего и не говорю про них. Я про тех крамольников проклятых галицких, которые супротив князя Данилы идут.

Все трое топтались, грелись. Кирилл снова не выдержал и уже ласковее спросил дружинника:

— Так почто ж вас в такую метель принесло в Галич?

Дружинник оглянулся и таинственно прошептал:

— Приехали сказать, что уже из Угровска во владимирские оселища польские воеводы заглядывают. Пронюхали, что Данило сюда выехал.

Мстислав сидел и сосредоточенно глядел в окно, а Даниил стоял возле него. Уже давно молчит Мстислав, и Даниил снова начинает:

— Я поеду, а ты сиди в Галиче. Меня Волынь зовет, я тут засиделся. Надлежит мне родительскую вотчину собрать воедино.

— Поедешь — значит, с Лешком воевать надо.

— И буду воевать. Время для меня выгодное. Поссорился Лешко с королем угорским, один он теперь.

— Езжай, — медленно сказал Мстислав и потом добавил: — А ежели тяжко будет, шли ко мне гонцов.

— Не буду слать, сам повоюю, Галич оставлять нельзя — снова Бенедикт придет.

— А войска у тебя хватит?

— Хватит. Со мной тут дружина немалая, да Дмитрий собирает еще одну во Владимире, да воинов-смердов скликать я повелел. Боярин у меня сидит, из Владимира приехал сегодня. Мирослав просит, чтобы я с Васильком ехал быстрее, пока еще морозы стоят и дороги не испортились.

— Благословляю, Данило, на подвиг ратный. — Мстислав положил руку на голову зятя, Даниил склонился перед ним. — Микулу возьми. Просится он к тебе.

— Я и хотел про Микулу говорить.

— Возьми. Хороший сотский будет… Врагов вынюхивать умеет. Будет твоей правой рукой.