Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

— Этому положен теперь конец, мадам, — сказал я, прижимая руку к груди и полный самых рыцарских чувств. Пред нами, если я не ошибался, была другая жертва этого злодея, еще более оскорбленная, чем Кит. — Хотя бы здесь на лестнице оказалось девять перчаточников, — заявил я смело, — мы выведем вас отсюда и доставим домой! Где вы живете?

— На улице Сен-Мерри, около церкви. У нас там свой дом.

— Месье де Паван, — прибавил я с хитростью, — без сомнения, в страшном беспокойстве о вас.

— О, конечно, — отвечала она с наивным простодушием, и слезы выступили на ее глазах.

При виде ее полного неведения — и она, конечно, не имела ни малейшего подозрения — я готов был заскрежетать зубами. Низкий, презренный обманщик! Чем он мог прельстить ее… что находили мы в этом человеке, который платил нам злом за нашу привязанность?

Я отвел в сторону Мари и Круазет, будто для того, чтобы обсудить, как нам выломать дверь.

— Что все это значит? — сказал я вполголоса. — Как ты полагаешь, Круазет?

Я знал заранее его ответ.

— Что я полагаю! — воскликнул он в страшном негодовании. — Конечно, этот негодяй Паван сам устроил эту ловушку для своей жены! Разве может быть иначе? Раз его жена задержана, он может свободно продолжать свою интригу в Кайлю. Он может жениться на Кит, или… проклятие над ним!

— Проклинать мало толку, — сказал я серьезным тоном. — Мы должны сделать более этого. Но мы обещали Кит, что спасем его… мы должны сдержать свое слово. Мы должны по крайней мере спасти его от руки Безера.

Мари простонал. Но Круазет горячо подхватил эту мысль.

— От Безера, — воскликнул он с пылающим лицом. — Да, это верно! Мы должны! Но затем мы кинем жребий кому из нас выпадет драться с ним и убить его.

Я бросил на него уничтожающий взгляд.

— Мы должны драться с ним по очереди, — сказал я, — пока один из нас не убьет его. В этом ты прав. Но только твой черед будет последним. К чему тут жребий? И без жребия известно, кто из нас старший.

Дав ему такой отпор, я уже собирался искать что-нибудь подходящее для взлома двери, когда Круазет поднял свою руку, чтобы обратить мое внимание. Через окно до нас долетали звуки голосов.

— Они открыли наш побег, — сказал я, и сердце мое сжалось.

К счастью, мы догадались задернуть занавес; так что люди Безера могли разглядеть из своего дома только наше слабо освещенное окно. Однако они, наверное, догадаются, куда мы скрылись, и поспешат отрезать нам отступление снизу. Вначале у меня мелькнула мысль выломать как-нибудь дверь и пробить себе дорогу в единственной надежде, что мы успеем выбежать на улицу прежде, чем наши ошеломленные враги успеют прийти в себя от нашего внезапного нападения. Но потом я взглянул на мадам. Как же мы оставим ее? Пока я колебался в своем выборе, наш единственный шанс на успех пропал. Послышались голоса внизу и тяжелые шаги по лестнице.

Мы оказались между двух огней. Я окинул взором нашу голую мансарду, с ее покатым потолком, в надежде найти какое-нибудь оружие, кроме моего кинжала. Но все было напрасно; в ней ничего такого не оказывалось.

— Что вы будете делать? — прошептала мадам де Паван, обводя нас испуганными глазами.

Круазет дернул меня за рукав, прежде чем я успел ответить, и указал на большую кровать с занавесями.

— Если они увидят нас в комнате, — сказал он тихо, — когда еще не все вошли, то наверное подымут тревогу, лучше спрячемся пока там. Когда они все будут в комнате, тогда… ты понимаешь?

Он коснулся рукой своего кинжала. На лице его было напряженное, решительное выражение. Я понял его.

— Мадам, — сказал я быстро, — вы не выдадите нас?

Она покачала головой. Глаза ее просветлели и бледность пропала. Это была настоящая женщина. Сознание, что она теперь была защитницей других, заставило ее забыть о своем собственном страхе.

Шаги приблизились к двери, и мы услышали шум ключа, вставляемого в замок. Но прежде, чем его открыли, — на наше счастье ключ трудно поворачивался в замке, — мы все трое успели вскочить на кровать и притаились, согнувшись как попало, в алькове у ее изголовья, где занавесь скрывала нас от стоящих у дверей.

Мое место было сбоку и через щелку я мог разглядеть все происходившее в комнате. В нее вошло трое, и среди них — женщина. Видама не было, и я стал дышать свободнее; но побоялся сообщить о своем открытии моим товарищам, опасаясь, чтобы в комнате не услышали мой голос.

Первой вошла женщина, закутанная в длинную накидку с капюшоном на голове. Мадам де Паван бросила на нее подозрительный взгляд, и потом, к моему изумлению, кинулась к ней на шею, перемешивая свои рыдания с радостными восклицаниями: