Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

Простояв с месяц перед городом, герцог отступил.

Так же безуспешны были его осады Сен-Жан д’Анжели, но Мюсидан был взят. Штурм его стоил жизни одному из лучших католических офицеров, де Бриссаку, за что герцог отомстил гнусным истреблением всего гарнизона, сдавшего на условии пощады жизни и имущества сражавшихся.

Радость гугенотов по поводу успехов была омрачена смертью доблестного д’Андело, брата адмирала; смерть его приписывали яду, который будто бы дан был ему человеком, подосланным Екатериною Медичи.

Франсуа де Лаваль и Филипп Флетчер были оба серьезно ранены в битве при Жарнаке, где потеряли двадцать человек из своего отряда. Они были, однако, в состоянии добраться верхом до Коньяка. Адмирал посетил их. Он видел их небольшой отряд, прикрывавший общее отступление во время атаки Конде, и, как только они оправились немного, посвятил их в рыцари, а затем отослал в Ла-Рошель для отдыха и излечения.

Молодой принц Наваррский, находившийся в Коньяке, сильно привязался к Филиппу и часто навещал его. Он снова просил Колиньи назначить Филиппа в число приближенных к нему рыцарей, но адмирал отказал, повторив ему те же доводы.

— Есть много молодых французов, принц, — сказал он в заключение. — Почему вы не приблизите к себе графа де Лаваля? Вы еще вчера говорили, что любите его.

— Да, он похож на своего кузена, и если нельзя назначить Филиппа, то я хотел бы иметь при себе его.

Франсуа с радостью согласился на это назначение и тотчас сообщил Филиппу, какой великой чести он удостоился, в то же время очень сожалея, что им придется расстаться.

— Не думай об этом, Франсуа, — сказал Филипп, — Генрих Наваррский, вероятно, будет королем Франции, и каждый французский дворянин должен считать своим долгом служить ему.

Поэтому друзья отправились в Ла-Рошель только на самое короткое время, чтобы отдохнуть и подышать морским воздухом; затем Франсуа хотел передать начальство над своими людьми Филиппу, а сам должен был сопровождать принца Наваррского.

В Ла-Рошели молодые рыцари поселились у Бертрама и были сердечно приняты им и его дочерью. Там они часто совершали прогулки за город и посетили все живописные места в окрестностях.

Филипп аккуратно писал своим родным в Англию и получал от отца и матери, а также от дяди и тетки письма. Отец был чрезвычайно доволен успехами сына, хотя и тревожился о нем.

Вернувшись в лагерь, Филипп сильно заскучал в одиночестве и бездействии: об отряде заботился Монпес, граф де ла Ну находился в плену, а Франсуа — с принцем.

Но вот как-то к нему явился паж с приглашением от Колиньи.

— Мы завтра выступаем, сэр Флетчер, — сказал ему адмирал, — идем на соединение с виконтами, а потом направимся на соединение с герцогом Цвейбрюкенским, идущим, как слышно, к нам. Мне нужно послать к нему письмо, и я не знаю никого, на чью храбрость, такт и осмотрительность я бы мог положиться в такой же мере, как на ваши. Поручение это, как вы понимаете, очень опасное. Возьметесь ли вы за него?

Филипп поблагодарил за честь и доверие.

— Нужно спешить, — продолжал адмирал. — Возьмите, сколько хотите людей и хороших коней и поезжайте с Богом как можно скорее. Депеши будут готовы к десяти часам вечера.

Обдумав поручение и посоветовавшись с Пьером, Филипп решил взять с собою только его и двух своих ратников, Евстафия и Рожера. Маленький отряд мог проехать незаметнее и легче достать для себя все необходимое. Решено было также снарядиться как можно легче, и не обременять себя ни чемоданами, ни кольчугами, а запастись только на первое время съестными припасами.

К десяти часам Филипп был готов выступить в путь. Передавая ему депеши, адмирал познакомил его с позициями католических войск герцогов Омальского и Немурского, чтобы он не натолкнулся на них.

— Есть и другие опасности, — прибавил адмирал. — Из Парижа нам сообщают, что герцогу Альбе и Мансфельду, губернатору Люксембурга, предписано преградить путь герцогу Цвейбрюкенскому. Но у Альбы, кажется, полны руки хлопот в Нидерландах… Письмо вы зашейте в сапог. И помните, что очень многое зависит от того, передадите ли вы письмо герцогу Цвейбрюкенскому.

Путь Филиппа пролегал через Лаваль, и на другой день он уже передал от Франсуа письмо своей тетке, которая радостно встретила его.

За Лавалем он вступил во враждебную гугенотам местность, и надо было ехать с большими предосторожностями, сберегая силы лошадей на непредвиденный случай.