Натан Рыбак - Переяславская Рада (Том 1)

– Дурень! Я про число спрашиваю.

– Восьмое.

– Так вот запомни: восьмое января года тысяча шестьсот пятьдесят четвертого.

Гуляй-День ответил:

– Я запомню!..

Гетман и старшина всходили на помост. Снова зашумели в толпе.

– Вон тот, толстый, – Носач.

– А этот, что с перначем?

– Джелалий. А тот справа, возле гетмана, – Золотаренко...

– Гляди, мой полковник Пархоменко.

– А вон наш – Стародуб...

Генеральный есаул Лисовец поднял булаву. Генеральный бунчужный Томиленко стал позади Хмельницкого и поставил возле его правого плеча бунчук. Ветер рванул бунчук и взвеял его над головой гетмана.

Хмельницкий сделал шаг вперед. Напряженная тишина легла на майдан.

Медленно обвел гетман взглядом широкую площадь, море голов, детей на деревьях и на крышах. Мелькнула мысль: «Дети когда-нибудь расскажут...»

Гуляй-Дню показалось, что гетман узнал его, и он почувствовал, встретившись с ним взглядом, как сладко сжалось сердце. Майдан застыл недвижимо. Хмельницкий вдохнул январский воздух, ощутил где-то в груди его морозную чистоту и поднял булаву:

– Братья казаки, полковники, есаулы, сотники, все Войско Запорожское, все православные!

Ведомо вам, как избавились мы, с божьей помощью от руки гонителей церкви нашей, озлобивших все христианство. Уже шесть лет живем в войнах непрестанных, без государя. Для того Раду собрали мы ныне явную, для всего народа, чтобы избрали вы с нами себе государя из четырех, какого желаете.

Царь турецкий зовет нас к себе в подданство, шлет непрестанно послов своих. Второй – хан крымский, тоже того хочет. Третий – король польский. А четвертого сами просим и хотим быть под его высокою рукою. Это царь братского нам народа, великий самодержец русский – государь Алексей Михайлович. Там суть земля родная и братья наши, с которыми мы, плечо к плечу, русские земли не раз защищали и которые не дадут нас на поругание и обиду злым ворогам.

Царь турецкий – басурман. Всем вам ведомо, как притесняет он веру нашу и какое поношение и муки терпят братья наши в краях, подвластных ему.

Хан татарский – такого же поля ягода. Король Речи Посполитой... что вам рассказывать? Вспомните сегодня все зло и горе, причиненное народу нашему панами... Сами ведаете!

Православный царь, великий государь Алексей Михайлович, одного с нами благочестивого закона, одной веры православной. Великий государь, видя муки народа нашего, снизойдя к просьбам нашим, прислал к нам великое посольство, дабы оно, если Рада так приговорит, приняло нас под его высокую руку. Братья наши оружно идут к нам на помощь. Пускай знают Варшава, Стамбул, Бахчисарай, Вена, Рим и прочие столицы, где злое против нас умышляют, что в единении с народом русским мы неодолимы и неприступны будем.

А буде кто с нами тут на Раде не согласен, тому теперь, куда хочет: вольная дорога!..

– Волим под царя московского, православного! – раздался громовый голос над ухом у Гуляй-Дня.

– Добро! – крикнул во всю глотку Гуляй-День и в этот миг увидал наискось от себя Нечипора Галайду, поймал его взгляд и снова крикнул:

– Волим под царя московского!

– Добро! – катилось по площади, плыло по улицам, точно по ручьям, где тесно, бок о бок, стояли люди.

– Волим! – гремел майдан одним могучим голосом.

Мартын Терновый, стоя у помоста, тоже кричал:

– Добро! Волим под царя московского! – а, глянув вбок, увидал раскрасневшееся лицо давнего приятеля, Нечипора Галайды, и еще громче закричал:

– Волим!

Крылато и весело нес ветер это слово. Хмельницкий оглянулся на полковников. Мгновенно в памяти встали шесть лет битв и тревог. Он резко обернулся к площади, клокотавшей криками, и, подняв над головой булаву, голосом, каким звал в бой все эти шесть лет, выкрикнул:

– Так будем же едины с народом русским навеки!

И в ответ ему одним голосом из тысяч грудей вырвалось громовое:

– Будем!

И в этом слове Богдан Хмельницкий уже слышал голос не только великой Рады, – казалось, вся земля украинская, от Карпатских вершин до Черного моря, сказала твердо и нерушимо:

– Будем!

1945 – 1949

КОНЕЦ