Джулиан Рэтбоун - Короли Альбиона

Порт Гоа, расположенный на границе с султанатами Бахмани, являет собой еще более пеструю смесь людей и народов, чем Мангалор. Хотя эта гавань также принадлежит дравидам, здешние купцы ведут торговлю с обеими империями, и мы могли выбирать для своего плавания любые корабли и экипажи, в том числе венецианские и генуэзские, португальские, малайские или китайские.

Я посоветовал нанять арабское судно, средних размеров дхоу вместимостью сто пятьдесят тонн. Вся команда состояла из арабов, они только что доставили «черное дерево» с невольничьих рынков Занзибара и готовились к обратному рейсу к берегам Красного моря. На нижней палубе «Луны ислама» имелось множество кроватей из твердого дерева скорее это были широкие полати, — предназначенных, разумеется, для рабов, но они отлично годились для всей нашей компании и багажа.

Князь выбрал для себя и своих приближенных — то есть для нас с Анишем — место на корме под навесом из тростника и соломы. В передней части судна был такой же навес. «Луна ислама» была окрашена в зеленый цвет, ее недавно заново оснастили и как следует просмолили швы. Разумный купец входит во все эти подробности, если, конечно, располагает достаточным запасом времени и денег, — а если нет, он идет на риск и подчас попадает в беду, как и вышло у меня с теми злосчастными лошадьми.

Почему я предпочел судно с таким водоизмещением? Капитаны меньших кораблей не решаются выпустить из виду береговую линию и, чуть что, спешат укрыться в порту, даже в это время года, когда погода достаточно надежна и дует постоянный ветер с северо-востока. К тому же, если бы мы выбрали небольшое судно, для нашей экспедиции потребовалось бы целых два доу. Мы и так оставили на берегу мулов, рассчитывая нанять вьючный скот в Сувайзе, порту возле Мир-ал-Каира, он же Каир, столица Египта.

Даже старый путешественник вроде меня испытывает трепет в моменты отплытия и прибытия в новую страну. Попытайтесь вообразить, как мы отплывали из гавани корабль тянули за собой весельные лодки, — как мы выходили в устье реки, оставляя за спиной золоченые своды храма Шивы, минареты мечети с черным мраморным портиком, а затем, по мере того как устье, расширяясь, принимало нас, мы проплывали и мимо здания таможни и жилища начальника порта. На берегу стояли домочадцы князя, провожавшие его вплоть до Гоа, — среди них было множество женщин, не говоря уж о десяти слонах. Играл оркестр, в воздухе мелькали платки и шарфы, слоны трубили, а погонщики поощряли их, угощая спелыми плодами манго.

На другом берегу реки лес подходил почти вплотную к воде, лишь узкая полоса белого песка отделяла зеленые деревья от влажного изумруда.

Здесь отдыхали вытащенные на берег лодки рыбаков, а чуть подальше, в рыбацких деревушках, вился дымок из коптилен, где заготавливалась впрок пойманная рыба, еще дальше, сразу же за кивающими верхушками пальм, гораздо ближе к берегу, чем в Мангалоре, виднелись на фоне почти безоблачного ярко-голубого неба пики Западных гор. В вышине северо-западный ветер, которому предстояло нести нас через Аравийское море, отщипывал от последних тучек узенькие полоски «волосы ангела».

Мы уже миновали деревеньки, но еще не вышли из устья реки, и вдруг увидели дюгоней, щипавших в изобилии росшие тут водоросли. Мы подивились, как похожи на людей эти морские коровы, кормящие своих малышей. Я спросил, каким образом стадо могло отважиться подойти так близко к поселению рыбаков и почему оно уцелело, ведь мясо дюгоней весьма высоко ценится. Аниш пояснил, что в здешних местах эти животные находятся под защитой, ибо считаются слугами богини в ее ипостаси Царицы Моря.

На нашем корабле кипела работа. Большая часть экипажа столпилась у мачты, натягивая с помощью канатов огромный парус, остальные закрепляли все подвижные предметы, пассажиры, за исключением меня и Аниша, бегали по палубам, выискивая местечко за планширами или за фальшбортом, где можно было укрыться от волн. Каждый отмечал облюбованную им территорию тюком одеял или сумкой из ротанга. Мало кто хотел спускаться вниз, там было чересчур тесно от нашего багажа и мешков с пряностями.

Мы оставляли за собой след, напоминавший хвост кометы, — это чайки и прочие морские птицы летели за нами, оглашая воздух сердитыми и требовательными криками, похожими на мяуканье. Мы покидали гавань; наш корабль дрогнул, закачался на волне, брызги пены полетели на палубу. Матросы, стоявшие на носу корабля, отцепили канаты, прощаясь с буксирными лодками, те, что ждали сигнала в центре судна, натянули парус, и треугольное полотнище наполнилось ветром, раздулось, точно брюхо беременной женщины, брюхо судьбы, беременной новыми приключениями.