Агилета - Святая с темным прошлым

– Я надеюсь, мой конь здоров? – не выдержав, спросил он.

– Ваш конь был слишком норовист, – объяснил Фарид, садясь в седло. – Я продал его в Бахчисарае, взял хорошую цену. Все имеет свою цену: лошади, люди, победы. Хорошо, когда за победу можно заплатить всего лишь деньгами, разве нет?

– Несомненно, – согласился Кутузов, стараясь, чтобы голос его звучал невозмутимо.

Остаток ночи и все следующее утро в лагере шло лихорадочное совещание. Обсуждали, не ловушка ли задумана татарами, пытались предположить, где именно спрятаны пушки, задавались вопросом: все ли их отдадут в обмен на деньги или лишь часть для отвода глаз. И, наконец, еще до полудня отправили гонца в штаб князя Долгорукова с тем, чтобы окончательное решение о сделке с татарами было принято им.

Днем позже гонец прискакал обратно. Однако не один, а в сопровождении еще нескольких верховых. На лошадей были навьючены тяжелые переметные сумы, которые всадники, едва соскочив на землю, немедленно унесли туда, где хранилась полковая казна.

Василиса же, не улавливая сути происходящего, чувствовала ясно: Михайла Ларионович готовится одержать победу. Никем не посвященная в переговоры с турками, видела она, как в глазах его мерцает опасное веселье и, ни сном ни духом не ведая о предстоящей операции, голову готова была дать на отсечение: вскоре он отправится навстречу славе.

Так и случилось: с наступлением темноты к Фариду был послан гонец с посланием. Один из солдат в батальоне Кутузова в прошлом был охотником, и, зная, что тот сумеет приблизиться к дому бека и передать послание незаметно, командир выбрал для этой цели именно его. В привезенном глубокой ночью ответе указывалось место, где Фарид встретит русский отряд, чтобы провести его к пушкам и охраняющим их янычарам. Выступать следовало завтра с восходом луны.

А днем перед этим выступлением Василиса, проходя по лагерю, встретила Кутузова и, улыбнувшись, сказала ему:

– Бог вам в помощь в вашей затее, Михайла Ларионович! Удача вам будет, не сомневайтесь!

– Откуда ты знаешь?! – поразился тот.

– Отсюда, – ответила Василиса, приложив руку к сердцу и, как ни в чем не бывало, пошла дальше, оставив его в замешательстве.

Ночную операцию русские провели, как и было задумано – корыстолюбивый бек не обманул их. Застигнутые врасплох янычары почти не оказали сопротивления, и ни один русский солдат даже ранен серьезно не был. У захваченных пушек выставили караул с тем, чтобы утром начать их переправку в лагерь, а Фариду назначили время и место для передачи обещанных денег.

Когда к утру отряд вернулся в лагерь, и Кутузов доложил Кохиусу о благополучном исходе операции. Генерал-майор покачал головой с восхищением, к которому примешивалась зависть:

– А что, господин подполковник, может, отправить вас послом в Турцию? Глядишь, вы с султаном о мире сторгуетесь!

– Предпочитаю начать наш торг на поле боя – это существенно собьет цену! – не скрывая довольства собой, рассмеялся Кутузов.

«…С ликованием и трепетом уверилась я в том, что Господь к нему благоволит…»

Офицеры с любопытством исследовали турецкие пушки, привезенные в лагерь, и нашли, что они в подметки не годятся русским «единорогам». Изобретение русских оружейников было куда более легким и компактным, стреляя при этом и дальше, и точнее традиционных громоздких чугунных стволов. И транспортировать «единороги» было относительно легко, в то время как, перетаскивая в лагерь турецкие орудия, и люди, и лошади выбились из сил.

Кутузов торжествовал и в мыслях наверняка превозносил свою прозорливость, подсказавшую ему свести с татарами тесное знакомство, но вел себя при этом столь деликатно, что не вызывал ничьей зависти. В разговорах о проведенной ловкой операции не выгораживал он себя никак: мол, подвернулся случай – вот им и воспользовались. Однако же не было в лагере человека, который не понимал бы, чья именно это заслуга.

И триумф его был бы полным, если бы (Василиса знала об этом наверняка) сердце у офицера не болело за потерянного коня. Ей одной изо всех Михайла Ларионович признавался, что готов был даже съездить в Бахчисарай, чтобы там попытаться отыскать Хана, но в итоге отказался от этой затеи. Денег на выкуп коня все равно не достало бы.

Девушка с горечью думала о том, что ничем не может облегчить возлюбленному его терзания. Имей она хоть что-нибудь за душой, тут же выложила бы все в помощь Михайле Ларионовичу, любое украшение с себя сняла бы на продажу, не колеблясь ни мгновения, но, увы! Никаким сокровищем, кроме самой души, похвастаться она не могла.