Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

– По слухам, доктор Франклин любит музыку. И со времени подписания договора он самый популярный человек в Париже.

– Вот как? Знаете, Амадео, слушайтесь-ка лучше меня, а не всяких болтунов. Доктора Франклина больше интересуют дамы, нежели музыка. И еще громоотводы.

– Я буду во всем следовать вашим советам.

Но Вольфганг, который настроился на знакомство с американцем – скорее из любопытства, – вдруг погрустнел, и Гримм сжалился над ним, пообещав:

– Я представлю вас Пиччинни, если у него найдется свободная минута.

– Мы встречались с ним в Италии. И не один раз.

– Теперь он куда более знаменит. Познакомил бы я вас и с кавалером Глюком, но после встречи с Вольтером он вернулся в Вену.

– Но ведь Вольтер – поклонник Пиччинни?

– Это еще не значит, что он невежда. Глюк – великий человек.

– И Вольтер тоже?

– Разумеется! – Гримм был поражен. – А вы разве другого мнения, Амадео?

– Мне он не нравится. Ни он, ни Руссо. Они делают вид, будто прекрасно разбираются в музыке, а на самом деле почти ничего о ней не знают. Отчего философы имеют такое влияние на музыку?

– Вы всегда столь откровенны, Амадео?

– Господин барон, а разве правдолюбие – не добродетель? – наивным тоном спросил Вольфганг.

– Вы что, действительно так думаете?

– Когда как, смотря по обстоятельствам. Натянутость исчезла. Гримм рассмеялся.

– Я еще хочу познакомить вас с Легро, – объявил он. – Это директор лучшего музыкального общества в Париже "Духовные концерты». Легро в приятельских отношениях с господином Раафом и господином Вендлингом – большими вашими поклонниками. Оба очень хвалили ваши сочинения. Они просто очарованы музыкой, которую вы написали для них в Мангейме.

– Рааф и Вендлинг в Париже?

– Вчера я виделся с ними. Вам необходимо набраться терпения, карьера ваша впереди. Вы молоды, ничего не случится, если успех к вам придет не сразу.

– В мой прошлый приезд любимцем Парижа был Шоберт, умер он всего двадцати семи лет, отравившись грибами.

– Все юноши думают, что умрут рано. Это болезнь молодости. В вашем возрасте я тоже так думал. Но вам я предсказываю долгую жизнь. Маленькие люди не так скоро изнашивают свой организм, как большие. Амадео, приглашаю вас на обед с вашей очаровательной матушкой. Скажем, на следующей неделе?

– Мы сочтем за честь, барон.

– К тому времени я подготовлю для вас рекомендательные письма.

Обед прошел великолепно. Барон Гримм и госпожа д'Эпинэ говорили по-немецки, чтобы Анна Мария не чувствовала себя стесненно, и заверили ее, что как только Вольфганг приспособится к новой среде и завоюет какую-то известность, он добьется в Париже блестящего успеха.

Госпожа д'Эпинэ не отличалась здоровьем и редко выходила из дому, но ей все же удалось подыскать для Моцартов две солнечные большие комнаты на улице Гро Шенэ, выходившие окнами на улицу. Анна Мария нашла, что они значительно лучше их прежнего жилища, хотя здесь было холодно, даже когда топился камин, по ради Вольфганга, она мирилась с любыми неудобствами. Новая квартира находилась поблизости от особняка барона, от театров и аристократического квартала, и Маме нравилась чистая улица, свежий воздух, а также то, что хозяин говорил по-немецки. Часто ей целыми днями приходилось довольствоваться его обществом, так как Вольфганг пропадал с утра до вечера, устраивая свою судьбу.

Первое рекомендательное письмо Гримма было адресовано герцогине де Шабо. Вольфганг узнал, что герцогиня принадлежит к одному из знатнейших родов Франции, который к тому же, как ему сказали, мог позволить себе роскошь держать капельмейстером музыканта его масштаба. Он оставил секретарю письмо барона и через неделю получил приглашение посетить герцогиню.

Чтобы произвести наилучшее впечатление, Вольфганг не опоздал ни на минуту. Но его провели в большую комнату с нетопившимся камином, где гуляли сквозняки, и началось бесконечное ожидание. К тому времени, когда герцогиня наконец вошла, Вольфганг промерз до костей, но она сказала:

– Сначала мне придется заняться моими гостями. А потом вы сыграете.

Герцогиня – некрасивая, толстая женщина, на вид лет тридцати – без дальнейших слов уселась за стол и принялась рисовать. Ее окружили четыре неизвестно откуда появившихся кавалера. Никто не обращал на Вольфганга внимания. Его ни с кем не познакомили, и ему оставалось лишь ждать. Окна и двери были распахнуты настежь, и Вольфганг совсем окоченел, да и голова разболелась. Герцогиня продолжала рисовать в глубоком молчании.