Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

«Ты говоришь, что хочешь сопровождать фрейлейн Вебер в Италию и устроить ее там в оперу на амплуа примадонны. Дорогой сын, назови хоть одного певца, который появился бы на итальянской сцене, не выступив раньше многократно в Германии. Но и тогда для достижения своей цели им приходилось заручиться поддержкой могущественных покровителей вроде князей и кардиналов или хотя бы таких знаменитых композиторов, как Гассе и Глюк. А рекомендовать шестнадцатилетнюю девочку, не ведающую, что такое оперная сцена, – подлинное безумие. Ты лучше других знаешь: для сцены пение – это еще не все. Надо уметь свободно держаться, уметь играть, обладать известным шиком. Не говоря уже об умении причесываться, одеваться, гримироваться, столь необходимом каждой примадонне, – умением, которое дается лишь большим опытом. Как бы талантлива она ни была, как бы ни была подготовлена, как бы мастерски ни пела, любой импресарио сочтет тебя за сумасшедшего, если ты станешь рекомендовать ему начинающую девочку, Твоя собственная высокая репутация, создать которую мне стоило такого труда, будет загублена. Ты станешь всеобщим посмешищем. И Муфтия это немало позабавит.

Вольфганг, желание твое совершенно фантастично. И все же я восхищаюсь твоей добротой. Эту потребность помогать обделенным судьбою ты унаследовал от своего отца. Но как же можно забывать о здоровье и счастье твоих родителей, обо всем, что они вынесли ради тебя? Если ты это сделаешь, то обречешь себя на погибель.

Я скажу, как можно помочь фрейлейн Вебер. Попроси Раафа прослушать ее. Он уже почти потерял голос, но когда-то он был великим певцом, пел в Италии, и его там до сих пор помнят. Если Раафу понравится ее голос, а так оно, видимо, и будет, раз он понравился тебе с твоим прекрасным вкусом, Рааф сможет порекомендовать ее итальянским импресарио, которые знают и почитают его еще со времен расцвета его славы. А пока фрейлейн Вебер следует добиваться ролей на мангеймской сцене, пусть даже без оплаты – это позволит ей приобрести опыт, который пригодится впоследствии, и даже имя.

Но разве можно, забыв обо всем на свете, решиться на столь безумный шаг, после того, что претерпели ради тебя все мы, и особенно твоя сестра, принесшая в жертву свою карьеру! Не позволяй себе подпадать под чьи-то чары. Ты предпринял это трудное и опасное путешествие, чтобы найти службу, отвечающую твоим способностям, и заработок, которого ты заслуживаешь, но главное, чтобы утвердить свою репутацию и завоевать славу. И уже достаточно в этом преуспел. Теперь все зависит лишь от тебя одного: достигнешь ли ты величайших высот, каких когда-либо достигал композитор, будет ли твое имя чтиться потомками, или, соблазненный женщиной, останешься заурядным капельмейстером, позабытым миром, и умрешь на грязной соломенной подстилке в хижине, окруженный оборванными, голодными детьми.

Поэтому спеши в Париж! Не задерживайся! Найди свое место среди великих людей. Aut Caesap aut nihil [13]. Одна мысль о поездке в Париж должна бы спасти тебя от всех этих глупых идей. Из Парижа слава музыканта с подлинным талантом распространяется по всему свету. Там двор относится к талантливым музыкантам с должным уважением. Там ты обретешь признание, которого вполне заслуживаешь».

Вольфганг сидел в молчании, и Мама спросила:

– Как ты собираешься поступить?

– Поеду в Париж.

– С Вендлингом?

– Нет! Папа против. Он советует нам с вами ехать вместе.

– А ты не пожалеешь, Вольфганг?

– Надеюсь, вы не пожалеете, Мама.

Анна Мария ободряюще улыбнулась, хотя при мысли о долгом и изнурительном путешествии ее бросало в дрожь.

Но случилось так, что заболел Вольфганг, а не она, и ему пришлось просить Маму объяснить Веберам, почему придется отложить поездку в Италию: для этого еще не настало время.

Анна Мария передала им слова Вольфганга и добавила:

– Возможно, он сумеет поехать в следующем году или еще через год, когда устроится в Париже. Сейчас слишком рано.

– Мне кажется, они совсем не удивились, выслушали меня с таким видом, будто ничего другого и не ждали, – сказала она Вольфгангу.

– Вы передали Алоизии, что ее послушает Рааф?

– Да!

– Она обрадовалась?

– Улыбнулась, увидев, что улыбнулась ее мать.

– Вы объяснили, что я болел?

– Да, и что это одна из причин, почему ты не едешь в Италию.

К прощальному концерту Вольфганг написал для Алоизии арию, на которой она могла себя показать; сочинил он арию и для Раафа, принимая в расчет ограниченные возможности старого тенора; он попросил Вебера сделать копию концерта для флейты, чтобы Вендлинг мог исполнить его, и сам заплатил переписчику за работу; кроме того, устроил так, чтобы Роза исполнила сочиненную для нее сонату. Таким образом, Вольфганг не обидел никого.