Хосе Рисаль - Не прикасайся ко мне

Кто опишет скопище образов и фигур этой сокровищницы и перечислит их качества и совершенства? Нам не хватило бы для этого целой главы! Однако мы не можем обойти молчанием великолепного, почти в метр высотой, святого Михаила из позолоченного и раскрашенного дерева. Нижняя губа архангела прикушена, глаза горят, лоб нахмурен, щеки алеют. В левой руке он держит греческий щит, в правой — меч, готовясь поразить (судя по его жесту и взгляду) скорее богомольца или всякого, кто к нему приблизится, чем хвостатого и рогатого дьявола, вонзающего клыки в его женственную ногу. Капитан Тьяго никогда не подходил близко к святому Михаилу, опасаясь чуда. Разве не оживали столько раз святые фигуры, сделанные гораздо хуже этой, топорные изделия плотничьих мастерских Паете [48] Паете — небольшой город в провинции Лагуна, славившийся изготовлением мебели. , разве не оживали они для того, чтобы смутить и наказать грешников и вероотступников?! Всем известно, что в Испании статуя Христа, призванная в свидетели любовного обета, подтвердила его перед судьей кивком головы, а другой Христос снял правую руку с креста, чтобы поддержать святую Лутгарду. А разве сам капитан Тьяго не читал недавно опубликованную книжонку о немой проповеди, произнесенной изображением святого Доминика в Сориано? Святой не проронил ни слова, но из его жестов можно было заключить — или это заключил автор книжки, — что он предвещал скорый конец света [49] Дай бог, чтобы пророчество исполнилось поскорее для автора этой книжонки и всех тех, кто ему верит. (Прим. автора.) . А разве не ходили слухи, что у пресвятой девы де Лута из городка Липа одна щека более припухлая, чем другая, а полы одежды испачканы грязью? Не доказывает ли это с математической точностью, что священные фигуры тоже гуляют, забывая приподнять подол, и даже страдают от зубной боли, быть может, из-за нас? Разве капитан Тьяго не видел собственными глазами, как все изображения Христовы при чтении Семи Слов [50] Семь слов — в католической церкви проповедь, основанная на так называемых «семи словах с креста», представляющих собой семь фраз, произнесенных, согласно христианским догматам, Христом во время его распятия. трижды кивнули головами, что вызвало рыдания и вопли женщин, а также всех людей с чувствительной душой, достойных райской обители? Вам мало этого? Мы сами видели проповедника, который во время церемонии снятия с креста показывал публике платок, испачканный кровью, и мы уже готовы были благочестиво прослезиться, когда на погибель нашей души один пономарь стал уверять нас, что это шутка, что это, мол, кровь курицы, зажаренной и съеденной только что, в святой четверг!.. А пономарь-то действительно не отличался худобой. Поэтому капитан Тьяго, хоть был он человеком разумным и набожным, избегал приближаться к мечу святого архангела Михаила.

«Лучше поостеречься! — говорил он себе. — Я знаю, что он — архангел, но все же не ручаюсь за него, не ручаюсь!»

Каждый год капитан Тьяго посещал со своим оркестром пышное празднество паломников в Антиполо: там он заказывал две торжественные мессы из тех, что служат во время трех «девятин» [51] Девятина — заупокойные службы, совершаемые на девятый день после чьей-нибудь смерти. и в другие дни празднества, и совершал затем омовение в знаменитом источнике, где, говорят, омывалась сама священная статуя приснодевы. Богомольцы до сих пор различают на прибрежном камне следы ног девы и бороздки, оставленные ее волосами в ту пору, когда она мыла их, — как будто волосы девы стальные или алмазные, а сама она весит тысячу тонн. Нам хотелось бы, чтобы сей грозный образ полоснул хоть раз своей чудодейственной шевелюрой по глазам этих ханжей и наступил своей ногой им на язык или на голову.

Там, у этого же источника, капитан Тьяго непременно должен был съесть жареного поросенка, синиганг из рыбы с листьями алибамбанга и другие более или менее аппетитные блюда. Две мессы обходились ему в четыреста песо с небольшим, но это не так уж дорого, если вспомнить, что стоят другие почести, воздающиеся богоматери — все эти фейерверки, петарды, ракетницы, плошки, и если подсчитать те огромные прибыли, какие, благодаря этим мессам, он кладет в карман круглый год.

Однако Антиполо не был для капитана Тьяго единственным местом проявления его рьяной набожности. Когда в Бинондо, Пампанге и в городке Сан-Диего он участвовал в петушиных боях, делая крупные ставки, он всегда посылал местному священнику несколько золотых на мессы, для ублаготворения небес, и подобно римлянам, которые перед сражением советовались со своими авгурами, кормя священных цыплят, капитан Тьяго советовался со своими, применяясь к требованиям иной эпохи и к новым истинам. Он пристально разглядывал пламя свечи, дымок ладана, вслушивался в голос священника и пытался по этим приметам познать будущее. Общее мнение было таково, что капитан Тьяго редко проигрывает, и если это случается, то лишь оттого, что священник, служа мессу, внезапно охрипнет, или мало зажгут свечей и лампадок, или оттого, что в свечах окажется слишком много сала, а среди монет попадется одна фальшивая и т. д. и т. п. Настоятель одного братства уверял его, что подобные неудачи — лишь испытания, посылаемые ему небесами, дабы убедиться еще раз в его вере и благочестии. Любимый священниками, уважаемый причетниками, почитаемый китайцами — продавцами свеч и пиротехниками (или «кастильерос»), этот человек процветал в лоне церкви на земле, а многие почтенные набожные особы приписывали ему также большое влияние и на суд небесный.