Иван Лажечников: Внучка панцирного боярина

Антоний грозил старикам, что за ним идут шесть тысяч французов, которые накажут их за холопье упрямство.

Так мало-помалу рассеивались надежды мятежников поднять не только католическое, но и православное население. При чтении у одной корчмы манифеста о короле польском и императоре французском, один крестьянин с улыбкою одобрения что-то про себя бормотал.

— Что ты говоришь? — спросил его обрадованный один из ревнителей.

— Говорю, что дай Бог ему много лет здравствовать, — отвечал крестьянин.

— Кому? — последовал вопрос.

— Да Императору Александру Николаевичу, — продолжал крестьянин.

— Дурень! — получил он в ответ от раздосадованного ревнителя.

В ближайшей от Друцка околице, Воргутьеве, было более ста шляхетных католических домов. Мятежники пустили весть, что идет французский генерал с французским и польским войсками; но хитрость не удалась. Собранная 24-го числа в деревне Филатове шляхта узнала в воинственных пришельцах соседних панов и решительно отказалась верить, а шляхтич Тетерский выразил даже, что если бы сила, то всех бы их следовало перевязать.

Между тем еще утром 23-го числа к становому прибыл в Шклов крестьянин из окрестности Черноручья с известием, что он встретил пробиравшуюся в лес толпу вооруженных людей, которые расспросив его о дороге к Макарову Кругу, прибавили: „Мы, поляки и французы, забрали Петербург и Варшаву, и теперь идем забирать Могилёв". Скоро за ним явился нарочный посланный крестьянами из Новоселья, а за ними — два еврея, которые, под строгим надзором, шили чамарки у Маковецкого, и были выпущены, по уходе пана в шайку; они подтвердили показания крестьянина. Становой Вейл поскакал в Могилёв с уведомлением, что собралась в Черноручье шайка и двинулась по дороге на Друцк. Вечером 23 числа была послана из Могилёва стрелковая рота с 20 казаками, и в Витебск было телеграфировано губернатору с просьбою двинуть из Сенно роту навстречу шайке. Известие об этих распоряжениях было тотчас своим путем сообщено и Антонию, и застало его в деревне Филатове. Он не медля выступил, и быстро сделав более 30 верст, к одиннадцати часам вечера 24-го пришел в Кручу. Здесь нагнало его новое известие, что в тот же день рота на подводах и казаки выступили из Шклова, напали уже на следы шайки и быстро по этим следам двигаются на Друцк. Антоний решился искать спасения в Сенненском уезде, надеясь лесами пробраться на соединение с шайкою Жебровского; оставив Кручу, он в ту же ночь двинулся в Микулинский лес, где и остановился для ночлега. На другой день, плутая по лесу с целью скрыть свой след и сбить с пути преследующих, шайка к вечеру перешла в Сенненский уезд, остановилась ненадолго в фольварке помещицы Перотъ Антонове, и перешла в лежащий по-соседству бор, где и расположилась на ночлег близ речки Вечеринки. Измученные паны, не привыкшие к походам, не могли идти далее и требовали отдыха. Антоний назначил дневку. Находившаяся по опушке леса канава была подновлена; повстанцы сделали нечто вроде вала и незаметных засек, и в этом укрепленном лагере пробыли 26-ое число.

Не жалея вина для поддержания бодрости соратников, Антоний хотел попытать мужество своей дружины, и сделав выстрел, закричал: „Казаки!" Шайка в смятении кинулась в лес, и Антоний едва не остался совсем без войска и насилу мог собрать разбежавшихся.

Настало 27 число. Антоний не решался выйти из своего убежища, боясь наткнуться на войска, которые были уже близко; но не надолго удалось ему укрыться.

Два дня разыскивая шайку, и потеряв следы её у Микулинского леса, поручик Путята с ротой Александровского полка напал, наконец, на ее след в Сенненском уезде. Пройдя версты четыре за местечко Словены и двигаясь на Толочин, он убедился по достоверным сведениям, что зашел далеко, и что шайка там еще не проходила. Тогда укрывшись в лесу, он послал казака и рядового, переодетых в чамарки, на рекогносцировку; посланные наткнулись скоро на семнадцатилетнего повстанца и, схватив его, притащили к командиру. Испуганный мальчик взялся быть проводником и показал, что мятежников было около сотни. Подходя к укрепленному лагерю, поручик Путята с взводом остался в резерве, а два полувзвода стрелков под командою поручика Суворова двинулись вперед с двух сторон. Мятежники кинулись к ружьям и встретили приближающихся частою пальбой из-за вала. Стрелки стремительно бросились вперед и оставили на месте более двадцати неприятелей. У храброго Суворова от полусабли уцелелодин эфес, и один из мятежников, прострелив ему почти в упор руку, кинулся на него. Стрелки подбежали спасать своего офицера и нанесли его противнику одиннадцать ран штыками. Рота потеряла четырех убитыми; поручик Суворов и восемь рядовых были ранены. Шайка разбежалась. Рассыпав цепь, Александровцы преследовали бегущих и девятнадцать человек взяли в плен; обоз остался в руках победителей. Крестьяне кинулись в леса и наловили еще до шестидесяти человек; спаслись немногие, в том числе довудца Антоний и ксендз из Шклова Пржиалковский. Антоний пробрался до шайки Жебровского и был потом вместе с ним взят в Минской губернии {24} 24 Расстрелян. .