Леонид Федоров - Злой Сатурн

Чибисов шел по коридору, поглядывая на таблицы и фотографии на стенах. Остановился перед кабинетом директора. За дверью громко разговаривали. Хотя слов нельзя было разобрать, Чибисов понял, что разговор идет неприятный. Голоса у собеседников были сердитыми. Один, пониже тоном, что-то доказывал, другой не соглашался.

«Весь день проспорят», — подумал Чибисов и громко постучал.

В ответ рявкнули:

— Войдите!

Чибисов шагнул в кабинет. Навстречу ему поднялся из-за стола высокий грузный директор. Лицо у него было красное, рассерженное.

— Опять что-нибудь ребята нашкодили? — ответив на приветствие Чибисова, буркнул он.

Чибисов утвердительно кивнул головой.

— Борис Николаевич! — обратился директор к стоящему возле окна Ковалеву. — Давайте этот вопрос завтра обсудим. Ты еще подумай. Без ножа режешь. Пожалуйста, подумай. А теперь ты, Павел Захарович, добивай меня своими претензиями. Что ребята натворили?

Уголком глаза Чибисов заметил, как задержался возле двери Ковалев, перебирая папки в канцелярском шкафу.

— Хулиганят. В подсобном хозяйстве стекла в парниках побили, дирекция иск на триста рублей предъявила.

— Судить будут?

— Не хочется до суда доводить. Пришел к вам посоветоваться. За причиненный ущерб придется родителям раскошелиться. А с ребятами нужно крепко поговорить. Школьный коллектив и комсомол пусть действуют.

Ковалев вышел, осторожно прикрыв дверь.

— Плохо у вас воспитательная работа поставлена, — продолжал Чибисов, — разболтались ребята.

— Правильно, — вздохнув, согласился директор, — текучесть большая, не держатся учителя. Вот, к примеру, Ковалев. Два года проработал и заявление об увольнении подал. Да еще перед началом учебного года! Где я ему замену найду? Черт меня дернул его принять. Летун. Весь Союз исколесил, думал, хоть здесь задержится.

— Земля огромная, а человек живет один раз. Иному хочется как можно больше увидеть. Что же в этом странного?

— Тогда выбирай себе другую профессию, а не педагога. Это ведь даже не профессия, а призвание. Всю жизнь посвящать этому надо, себя не жалеть. Вот что такое — педагог… Ты что улыбаешься?

— Хорошо, когда люди влюблены в свое дело. А Левашов вот утверждает, что нет не земле благороднее труда лесовода.

— Сравнил тоже. Хотя… гм… если рассудить, он тоже прав.

— Естественно… Но речь не о нем, а о Ковалеве. Можно взглянуть на его трудовую книжку?

— Надеюсь, это не профессиональный интерес?

— Что ты! Просто хочу узнать, где человек успел побывать.

Директор вытащил ключи, подошел к массивному шкафу, обитому железом, и достал из него личное дело и трудовую книжку Ковалева.

Личное дело Чибисов просмотрел быстро. В анкету, где ответы пишут коротко: да или нет, даже не взглянул. Задержал взгляд на фотографии. Обычное лицо, из тех, что не запоминаются. Никакой особой приметы. Высокий лоб от начинающейся лысины. Разве это примета? Не один мужчина к зрелым годам обзаводится плешиной. А в молодости, видать, видным был парнем. Чибисов вспомнил высокую, худощавую фигуру Ковалева. Широкие плечи, сильные руки.

Перелистывая трудовую книжку, Чибисов даже присвистнул. Покатался же по белу свету учитель-биолог. В сорок пятом демобилизовался из армии. Учился в Омском педагогическом институте. После окончания уехал в Среднюю Азию. Потом махнул в Красноярск. Долго не задержался, пересек весь Союз и бросил якорь в Вологде. Не ложилось и тут. Перебрался в Архангельскую область. Потом полтора года работал в Сарапуле, а из него попал сюда, в Нагорное.

— Мотается как неприкаянный. Сейчас куда надумал ехать?

Директор пожал плечами.

— Спрашивал, а он смеется, дескать, сяду в поезд, там и решу.

Чибисов еще раз перелистал книжку, обратил внимание на дату поступления в Нагорскую школу. Вздохнул и вернул документ директору.

— Передай ему, чтобы завтра зашел ко мне. Насчет ребят посоветуюсь, мне сказали, он у них классный руководитель.

На другой день Ковалев явился в отделение. Постучал, просунул голову в приоткрытую дверь, улыбнулся.

— Вызывали, товарищ Чибисов?

— А! Борис Николаевич! Прошу, проходите. Присаживайтесь. Сейчас освобожусь, и мы с вами займемся.

Ковалев присел к столу, захрустел пальцами. Время шло, а Чибисов перебирал одну папку за другой, листал подшитые бумажки и, казалось, совсем забыл о посетителе. Прием старый, но, как считал Чибисов, верный.

— Долго вы меня держать намерены? — не выдержал Ковалев.