Леонид Федоров - Злой Сатурн

Инга растерялась. Она и мечтать о таком не могла. На почту пошла, чтоб по лесу ездить. А тут самой его выращивать!

— Решай, — Иван Алексеевич улыбнулся. — Может быть, я сужу однобоко, но считаю, что на земле нет благородней работы.

— Ну конечно согласна! Севка, ты слышишь? Дядя Ваня, да мне и не снилось такое! А справлюсь? Тайгу-то я знаю, но тут же все по науке надо. Наверно, не просто лесоводом стать?

— Нелегко. Но если возьмешься за дело серьезно — будет из тебя настоящий лесовод. Да не волнуйся. Учиться будешь, характера у тебя хватит. А для начала книги дам, что не поймешь — растолкую.

— Ох, дядя Ваня! Уж я постараюсь!.. Все! С завтрашнего дня за книги сажусь. Севка, доволен? — Она лисонькой подкатилась к мужу: — Будешь ты теперь в нашей семье базис, а я ученая надстройка!

Иван Алексеевич встал.

— В общем, решили. Расставайся с почтой и с той недели переходи в лесничество… И еще сразу договоримся. Дядей Ваней зови только дома. На работе я для тебя Иван Алексеевич. Ясно? Если какую ошибку допустишь по незнанию — поправлю, а если по халатности, то уж не взыщи, взгрею вдвойне и как с работника, и как с «племянницы». Учти! Ну, мне пора. Чаи гонять в другой раз зайду.

Чибисов решил дать урок всем нарушителям правил охоты. Поручив помощнику провести следствие о браконьерстве Евсюкова и Постовалова, он распорядился конфисковать все незарегистрированные ружья. А их оказалось восемнадцать, спрятанных на чердаках, сеновалах, в темных чуланах. Кряхтя и поругиваясь, сдавали хозяева ружья всевозможных систем и калибров. Были среди них и новенькие, и такие, из которых стрелять без риска было уже нельзя. Каждое из них Чибисов с Козырьковым придирчиво осмотрели в отделении, но нужного ружья так и не обнаружили.

— Знаешь, Саша, в чем наша ошибка? — с огорчением спросил Чибисов.

— Никак нет, товарищ капитан!

— В том, что танцевали от чего? Что «вкладыш» с пистолетными патронами применялся часто. А если из него сделаны всего несколько выстрелов? Появятся в стволах раковины? Нет! Стало быть, нужно искать не ружье, а сам «вкладыш» и патроны к нему.

— Трудно.

— Знаю. Человек после выстрела достанет этот «вкладыш», завернет в масляную тряпку и сунет под любую корягу. Попробуй найди! Так что давай этот клубок разматывать иначе.

Чибисов открыл сейф и достал из него блокнот.

— Узнал что-нибудь насчет берданки?

— С этой фузеей, товарищ капитан, сплошной мрак и неизвестность. Все опрошенные в голос твердят, что сроду такое барахло не видели. Наверное, валялась берданка в каком-нибудь закутке, пока ее к рукам не прибрали… А вот с квитанцией кое-что выяснилось.

Козырьков неторопливо, словно испытывая терпение Чибисова, достал из кармана записную книжку, извлек из нее клочок квитанции и положил на стол.

— Не тяни, выкладывай! — взорвался Чибисов.

Козырьков ухмыльнулся, но, увидев, как нахмурился начальник, заторопился:

— Помотался я с этой бумаженцией, пока бухгалтерша леспромхоза не надоумила. Квитанция эта в приеме денег. Кто-то внес плату в кассу. За что, куда и главное — кто? Уравнение с тремя неизвестными. Перебрали мы с ней кассовые документы за два года. Все не в масть. Порылся в гортопе — то же самое. Сунулся в быткомбинат — и тут засветило. Нашел копию квитанции. Изъял ее под расписку… Деньги за пошив брюк получены с учителя Ковалева. — Он протянул Чибисову бумажку. — Только при чем тут работник просвещения?

Чибисов раскрыл блокнот и, стараясь подавить волнение, стал объяснять Козырькову набросанные на листочках схемки в виде кружков и квадратов. Когда он кончил и вопросительно взглянул на лейтенанта, тот ошарашенно покрутил головой.

— Вот в этом и надо разобраться, Саша. А то, что учитель, еще ничего не значит. Знал я одного кандидата наук. Крупным валютчиком оказался, и все документы у него были липовыми. Так что проверить Ковалева не мешает. Только осторожно, чтобы зря тень на человека не набросить. В школе сейчас каникулы, с директором без всяких помех можно побеседовать. Ты что за фуражку хватаешься? Я сам пойду!

Школа встретила Чибисова непривычной тишиной. В пустых коридорах раздавались шаги. Павел Захарович вспомнил, как зимой гудело здание от ребячьих голосов, и сейчас от этой тишины школа показалась ему холодной и неуютной.

Каждый раз, попадая в школу во время перемены, он с опаской шел по коридору, стараясь держаться стенки. Энергия, скопившаяся за сорок пять минут урока, выплескивалась со звонком в коридоре. С воплями носились ребята по школе, сметая все на своем пути. Чибисов, у которого от этого шума кружилась голова, дивился, как умудряются эти чертенята через какую-то пару минут обратиться в чинно восседающих за партами школяров.