Борис Тумасов - Мстислав

Знает Ярослав: то, что сегодня сказано ему Гюрятой, завтра сообща подтвердят бояре. . Станет он противиться, скличут вече и на своём поставят.

Но разве Ярослав не согласен с тысяцким? Он давно уже об этом подумывал, только гнева отца остерегался. Нынче, когда и у Гюряты такие же мысли зародились, решился, ответил: «Ин быть по-вашему».

Теперь, прикрыв глаза, Ярослав терзался душой, так ли поступил, не так? Но каждый раз выходило, что по-иному и быть не могло. Князь Владимир далеко, а новгородцы рядом…

Размышления нарушил заглянувший отрок:

- Кормчий Ивашка заявился.

- Впусти, - коротко бросил Ярослав.

Приезд кормчего обрадовал князя. «Значит, и Ирина вскорости прибудет», - подумал он. Вошедшего Ивашку встретил с улыбкой:

- Как путь по Волхову, совсем ли открылся?

Кормчий поклонился князю:

- Очистилась река сполна.

- А не ведаешь, стоит ли ещё лёд на Нево?

- Когда мы из Ладоги отплывали, охотные люди с верховья воротились, сказывали, тронулся.

- Добро! - удовлетворённо проговорил Ярослав, - Ну а как новый ладожский воевода?

- Ярл Рангвальд к воинскому делу пристрастен, городни новые срубил, разве что… - и замялся, не решаясь, говорить или промолчать. Но Ярослав насторожился:

- О чём умалчиваешь?

- Да что уж тут. Ярл-то Рангвальд добр, но дружина его ладожан притесняет, нередко разбоем живёт…

Ярослав нахмурился, отвернулся к оконцу. Недовольно бросил:

- Разберусь ужо!

Наступила тишина. Ивашка потоптался на месте, не зная, оставаться ли, покинуть горницу. Но вот князь снова повернулся к нему, сказал как ни в чём не бывало:

- И ты, Ивашка, каким был, таким и остался, ровно и месяцы не пролетели.

Кормчий рад перемене разговора, сказал:

- Хочу просить тя, князь!

- Ну, сказывай, о чём?

- Давно я не был в своей ожоге. Отпусти, князь, лето пожить дома…

Ярослав посмотрел на него с усмешкой:

- Не по девке ли соскучился?

- И в том правда, князь, муж я, сам видишь, не дряхл телом, - ответил ему тем же Ивашка.

- Добро, добро, поди в таком разе сыщи дворского, скажи, что я велел выдать те три гривны серебра. Не с пустыми же руками являться в избу.

Ещё не рассвело, как Ивашка, упросив воротнюю стражу выпустить его из города, шагал знакомой дорогой. Путь до ожоги не ближний, через болота с весны хода нет. Идёт Ивашка, перекинув котомку через плечо, поглядывает по сторонам. Слева Волхов, справа узкой полосой тянется лес. За ним непролазная топь.

Небо засерело, зарделась на востоке утренняя заря. Лес пробуждался одиночными пересвистами птиц, потом враз ожил, наполнился трелями и переливами. Ивашка вдруг припомнил детство, надул щеки, засвистел иволгой. На душе радостно, ноги несут сами собой. Слева остался Юрьев монастырь. Мальчишкой был, когда рубились его кельи. Не раз потом привозили они с отцом в дар монахам то мясо-дичину, то мёд в кадках.

Не замечая устали, прошёл Ивашка без отдыха весь путь. К обеду издалека увидел ожогу. Из-за высокого тына выглядывала тесовая крыша избы, верхушка нераспустившейся берёзы. За жердевой изгородью, обочь тына, чернело нераспаханное поле.

При виде родного дома Ивашка почуял, как сильнее забилось сердце и к горлу подступил тёплый комок. И что за неведомая сила прячется в человеке, которая Жадно влечёт его в отроческие края? Стареет человек, но не убывает в нем той силы, наоборот изо дня в день она зовёт его всё настойчивей, властней. В ком нет любви к родине, не уподобается не только человеку, но и животному. Ибо зверь дикий, птица ли перелётная, - всяк тянется в те места, где впервые обогрело их материнское тепло.

Задержавшись у ворот, Ивашка бегло оглядел двор. Всё как и год назад: по двору бродят куры, хрюкает в закутке свинья; в копёнку сена уткнулся носом телок, ворошит. На конюшне, заслышав человека, заржала лошадь. Узнав своего, старая собака потёрлась об ногу, завиляла хвостом. Ивашка погладил её и, скинув котомку, переступил порог.

- Свевы явились! Свевы Волхов меряют! - облетела весть Новгород.

Со всех сторон города стекался К пристани люд поглазеть на княгиню.

- Слыхал ли, нашему князю свевскую королеву в жены привезли?

- Наслышан!

- Издалека! А по-русски разумеет ли?

- Наш князь Ярослав книжник, иноземным языкам обучен!

- Позрим ужо, что за птица у Олафа дочь, - насмешливо сказал боярин Парамон, семеня за боярыней.

- Уж не припадает ли на один бок, как наш сокол, - вторит боярыня и поджимает губы.

- Но, но, вы, грибы старые, червивые, - обгоняя Парамона; прикрикивает дружинник. - Почто хулу на князя кладёте!