Вадим Полуян - Юрий Звенигородский

— Прости, Гюргибек! Смени гнев на милость, не поставь во грех, обороти в смех, — и прочие, обычные в таких случаях, русские выражения лопотал татарин, подталкивая перед собой когдатошнего спасителя, затем врага, а ныне, похоже, друга.

— Лазутчик? — невольно отпрянул Юрий Дмитрич.

— Ты знаешь меня, господине, не только в такой ипостаси, но и в других, лучших, — молвил Елисей. — На службу к тебе пришел. Литовским выходцам служить не могу.

Князь велел Асайке-оружничему обустроить Лисицу и привести для беседы по первому требованию.

В своем тереме, наскоро сходив в баню, Юрий отправился на шум голосов в Столовой палате, где уже собрались все домашние.

— Боже мой! Как это могло статься? — услышал, еще не переступив порога, голос Анастасии.

Каково же было изумление Юрия Дмитрича, когда за столом он узрел того самого бородача в заломленном колпаке, — сейчас, конечно, простоволосого и седого, — которого видел на площади кричащим своему князю «славу».

— Ты кто?

Галицкий, восседавший рядом с юными Юрьевичами и своим братом Федором, высоко поднял брови, передернул стрелками усов:

— Ужли не опознал, господине, давнего слугу, воскресшего из мертвых, Глеба Семеновича?

Сразу вспомнился неудачливый участник переговоров в Хлынове, плохой воитель в Заволочье, исчезнувший где-то среди северных рек. Думалось, убит язычниками.

— Глеб Семенович нам поведывает свои злоключения, — оживленно сообщила Анастасия.

Князь был рад хорошему настроению измученной походом княгини. Благосклонно выслушал краткую повесть, подробно рассказанную до его прихода. Оказывается, Глеб попал не к язычникам, а к ушкуйникам, проще говоря, разбойникам. Перебив его четверых товарищей, тати восхитились воинской ловкостью пятого и взяли к себе в ватагу. С ними незадачливый муж попал в Господин Великий Новгород в самый разгар очередной распри между Софийской и Торговой сторонами. Вящие люди софийцы поднялись на посадника Есипа Захаринича, ворвались к нему во двор, хоромы разверзли и разметали, зазвонили в вечевой колокол. Есип убежал за реку в Плотницкий конец. Вся Торговая сторона встала за него. Начали новгородцы друг друга лупить, перевозчиков через Волхов бить, и их суденышки рассекать. Тут-то увидел с торгового берега Глеб Семеныч, как сбросили с моста в реку с камнем на шее какого-то человека. Кинулся в реку, нашел утопленника, освободил от камня, разрезав веревку ножом, откачал нахлебавшегося и спрятал в своей каморке в урочище Нередицах на Торговой же стороне. Спасенным оказался то ли колдун, то ли волхв прозванием Мина Гробов.

— Ох! — испуганно вскрикнул князь.

Болярец, приписав испуг упоминанию о колдуне, продолжил:

— Той же осенью пошли мы Волгою в десяти лодьях. Болгары отделались откупом в триста рублев. К Большим Сараям подходили уже в пятьдесят лодей. Атаманом был смолянин прозвищем Прокофий. Гостей-христиан грабили, гостей-басурман грабили и убивали. Под Сараями в битве Прокофий пал костью. Выбрали на его место Рязана. Пришли в город Хазиторокань или по-нашему Астрахань. Говорят, в старину он именовался Хазарем. Тамошней землей после хазар владели ясы от устья Волги и до Дербента. Оставив лодьи, вошли конными в страну, именуемую у нас Грузией. Местичи же свое отечество называют Картли: по имени Картлоса, праотца, сына Ноева. Для персиян эта страна — Гургистан. Для дагестанцев — Гуржем. Для греков — Георгия. По имени великомученика Георгия, коему Бог поручил защищать здесь живущих. У Картлоса было шесть сыновей: Мцхетос, Кахос, Бардос, Кавказос, Лесгос, Егрос, их именами зовутся разные тамошние пределы. Отчего родилось имя Кабарды, куда мы потом попали, не знаю. Некогда она принадлежала грузинским царям, исповедывала христианство, истребленное после татарами.

Застолье, благодаря Глебу-путешественнику, затянулось.

— Расскажи, как сюда вернулся, — попросил утомленный князь.

— Благодаря все тому же волхву Мине Гробову, — не утерпев, вставил прежде осведомленный Борис Галицкий.

После этого Юрий Дмитрич ни разу не перебивал рассказчика.

Выяснилось, что по возвращений в Новгород уставший от кровавых дел Глеб решил отстать от ушкуйников. Разыскал старого волхва — своего спасёныша. Тот уж оправился от купания в Волхове и жил справно. Он-то посоветовал идти в Галич к князю Юрию: попадет-де со временем бывший удельный боярин в состав боярства великокняжеского. Такому пророчеству Глеб не поверил, но решил совету последовать, тем более что во Пскове и Новгороде стала свирепствовать моровая язва, завезенная из Ливонии. Возникал синий или багровый пузырь на теле. Синий обещал на третий день смерть. Багровый же выгнивал, и недужные оставались живы.