Фаина Гримберг - Хей, Осман!

Осман приказал привести захваченного в плен неверника. Глубокая ночь укутала крепость своим чёрным плащом. На маленьком низком резном столе горела в подсвечнике железном большая свеча...

Пленного привели со связанными руками. Сару Яты пришёл вслед.

- Ты бы видел, какая у него кольчуга! - говорил Сару Яты, присаживаясь на подушку. - А меч! И шлем!.. Правда кольчугу ему попортили, но если бы кто рубанул так по моей джуббе, меня бы уж точно увезли на повозке вместе с прочими мертвецами!..

- Где же это всё? - спросил Осман. Ему захотелось увидеть хорошее оружие и воинское хорошее снаряжение.

Сару Яты велел воину, приведшему пленника, принести и снаряжение и меч неверника...

- Быстрей, быстрей!.. - послал вслед и свои слова Осман.

Он и Сару Яты не обращали внимания на пленника, остановившегося у стены сбоку от двери. Пленник стоял так, что оставался весь в тени. Один раз Осман всё же поднял на него глаза, но не мог разглядеть его, а видел только часть створки двери, светлого дерева, резную, в завитках. Свет большой свечи охватывал дверь и рассеивался по завиткам, то высветляя их, то затеняя...

- Меч франкский, - продолжал говорить Сару Яты об оружии и снаряжении пленника.

Осман ждал нетерпеливо. Пытаясь хоть как-то занять время, он прищурился и снова попытался рассмотреть человека у двери. Руки человека связаны были за спиной, и, стоявший в полутьме, он виделся вовсе безруким. Быть может, Осман приказал бы ему выйти из тени-темноты, но тут послышалось топотанье воинских сапог за дверью.

- О, идёт! - воскликнул Сару Яты, весело предвкушая рассмотрение хорошего оружия и снаряжения.

Осман также сделал движение вперёд, не вставая, однако. Воин вошёл. Положил принесённое перед Османом и Сару Яты. Осман хотел было приказать воину ждать за дверью, но приметил в его глазах чёрных узковатых жадное любопытство к принесённому оружию и снаряжению...

- Поглядим! - Осман сделал воину дружелюбный знак рукою для приближения. Воин подошёл поближе...

Шлем был, так же, как и меч, франкским, купол приострённый, поля немного опущенные, особливая пластина должна была защищать нос...

- Хорошо! - пробормотал Осман. — Хорошо! — Он рассматривал каждый предмет, брал в руки, ощупывал чуткими к предметам подобным воинским пальцами...

Клинок меча был в виде вытянутого треугольника, острый колющий конец, долы узкие. Перекрестие - длинное, изогнутое немного - концами вниз, навершие в виде уплощённого шара... Был ещё и длинный гранёный кинжал... Кольчуга была - арабский бодан - с разрезом у ворота и на подоле, кольца из круглой в сечении проволоки. Был ещё и панцирь, под него, конечно, поддевалась кольчуга в битве. Панцирь был тяжёлый, из пластинок стальных, соединённых крепкими ремешками между собой. Пластины панциря были почти квадратные. Но был панцирь сильно попорчен. Осман также рассматривал с любопытством кольчужные чулки и попорченный в битве хороший круглый щит. Щит деревянный был, обтянутый кожей и расписанный. Ещё возможно было разглядеть изображение конного воина, пробивавшего длинным копьём дракона- змея, вившегося у копыт конских...

Осман припомнил — чуткой памятью воина — и этот шлем, и меч... Это ведь был тот самый человек - сердце битвы...

- Как его взяли? - спросил Осман, оборачиваясь к брату. - Не припомню я.

- А без тебя брали! Этот сын собаки срубил троих наших! Уже ясно было, что ему не вырваться, а змей этот ядовитый машет и машет мечом! И ты посмотри на него! Пара царапин!.. Заговорённый, что ли?..

Осман слушал речь Сару Яты насупившись. То, что говорил брат, было правильное, так и надо было говорить. Но теперь Осману осточертела подобная правильность! Теперь ему хотелось совершить нечто наперекор правильности. Он уже знал, чуял, что правильность подобная - это, пожалуй, нечто вроде лжи! Или просто ложь!.. Правильно было бы отвечать: «Да, да! Этот сын собаки...», и разное другое правильное... Сару Яты продолжал:

- Его бы разрезать живым на три части, как сыновей Тундара разрезали в Эски Шехире!..

- Их разрезали? - спросил Осман. Вырвалось само, он и не хотел спрашивать. К чему было спрашивать?..

И когда Сару Яты ответил (и тоже, быть может, не задумавшись):

-Да!..

Насупившись ещё более и скрывая раздражение, Осман произнёс глуховатым голосом:

- А тебя захотели бы взять?! Ты что, никого не рубил бы? - Осман обращался к Сару Яты, но смотрел на воина, приведшего пленника. Воин молчал. Молчал и Сару Яты, пытаясь разгадать, понять настроение Османа.