Фаина Гримберг - Клеопатра

И был ещё один дворцовый внутренний дворик с фонтаном, в котором не было воды. И тоже вымощенный мраморными плитами, такими ровными, так ровно пригнанными друг к дружке. И над узким двориком — яркий голубой клок неба — высоко... А крикнешь, закинув голову, и эхо откликнется. А встанешь посерёдке — и ветер вдруг прямо потянет тебя вверх... Отойдёшь к стене, водишь подушечкой указательного пальца по угловатому кирпичу, неровному, шероховатому...

А ещё она помнила рядом с собой сестричку Арсиною — Камамили. Обеих девочек звали в домашнем кругу именем одного цветка — Маргарита и Камамили. Казалось, они и вправду походили на этот цветок, на ромашку; только маленькая Клеопатра походила на ромашку дикую, полевую; а её младшая сестра Арсиноя — на бледноватую беспомощную садовую ромашку. У Арсинои и кожа была светлее, чем у Клеопатры. Арсиноя не любила бывать в городе, город пугал её шумом, готовностью к буйству. Когда подросла, полюбила читать в своей комнате, растянувшись на ковре, подперев левую щёку левой рукой, а правой рукой медленно разворачивая свиток... Две маленькие девочки, на первый взгляд — очень похожие, на самом деле — очень разные. Арсиноя — неуклюжая, не уверенная в себе, то громко смеющаяся, то замкнутая, плачущая, будто попавшая в человеческую жизнь случайно и не понимающая этой тягостной для неё жизни. А рядом Клеопатра — такая живая, такая навстречу жизни открытая, как цветок, расцветший ярко, подымает себя навстречу жужжащей пчеле; а то вдруг сделается вся колкая, будто ёж; но всегда — в жизни, всегда живая!..

Вероника приказала выстроить большой дворец, похожий на прежние, давние дворцы фараонов. В середине фасада сделан был балкон, красиво украшенный, с балкона этого видно было далеко; золотой казалась Александрия в лучах заходящего солнца. А с балкона выходишь в анфиладу, вереницу комнат — покоев царицы. Из её покоев длинный прямой коридор вёл в покои художника Деметрия. Последний зал в его покоях был отведён под мастерскую; здесь Деметрий писал картины и занимался своей скульптурной работой. Здесь, в просторном зале с высоким потолком было так солнечно, окна были высокие, широкие...

Кажется, в этом зале она сидела на полу, вытянув ножки; играла бронзовыми и серебряными монетами, с которых глядели на неё — каждый повернут в профиль — её предки, безбородые или с завитыми бородами цари, царицы в пышных причёсках... Все они почему-то изображались с какими-то большими острыми носами, с каким-то хищным выражением лиц... Наверное, в жизни люди так не выражают открыто свою хищность... Маргарита закручивала волчком одну монету, после — другую, после — ещё одну... Монеты вокруг неё крутились, танцевали на гладком полу, падали, тихо тукаясь, останавливались...

Деметрий расписал залы дворца в старинном фараоновом стиле. По стенам ярко шагали вереницы людей, повёрнутых в профиль, как на монетах, но лица были не хищные, улыбались — каждое — одним длинным чёрным глазом... Расселись по ветвям древесным изогнутым пёстрые хохлатые птицы... Распускались лотосы, плыли рыбы... Девушки в белых одеяниях шли с букетами... Летели утки и гуси... Черноглазые красавцы и красавицы тешились танцами и игрой на цитрах и арфах... А вот и сад с прудом посерёдке... А вот львы мечутся, пронзённые острыми стрелами охотников... Красавица на колеснице натягивает тетиву большого лука... Наверное, это Вероника!.. Но в жизни Вероника мягкая, такая мягко-весёлая...

— Маргаритион!.. — говорит Вероника ласково. — Камамилион!.. — И смеётся ласково, и схватывает их обеих за ручки, и бежит с ними в саду, по дорожке, мимо высоких пальм, в тени больших зелёных пальмовых листьев...

А в спальном покое Маргариты Деметрий нарисовал на стене над постелью вереницу белых гусей. Они приоткрыли клювы, и кажется, они и вправду идут друг за дружкой, смешно переваливаясь...

Маргарита любит Камамили, Каму. В детстве они были очень привязаны друг к дружке, но чем старше становились, тем более расходились. А в детстве очень друг дружку любили. Маргарите хотелось любить Каму, но и командовать ею, приказывать ей. Маргарита словно бы уже тогда готовилась к материнству грядущему, так сочетающему в себе властность безоглядную и безоглядную любовь... Катали друг дружку в маленькой двухколёсной повозочке — два больших колеса... Было много кукол, больших, деревянных, с раскрашенными лицами, красиво одетых. Была кукольная посуда, кроватки для кукол, сделанные из слоновой кости. Были куклы с ногами и руками на нитках, можно было двигать этими ногами и руками... Маленькая Маргарита могла целыми днями играть в куклы с Камой. А потом вдруг надоедали куклы Маргарите, она просилась у Вероники в город или бегала по саду, играла с девочками-рабынями в прятки... А Кама любила сидеть одна в комнате, обняв куклу и будто размышляя напряжённо о чём-то...