Виктория Холт - Исповедь королевы

— Мы обожаем ее! — кричали они. — Она такая милая! Да благословит Бог нашу очаровательную маленькую дофину!

Я была так счастлива! Я очень страдала от критики со стороны моей матушки и Мерси, поэтому так нуждалась в поддержке! И здесь я получила гораздо больше поддержки, чем где-либо.

— О, дорогие, дорогие мои люди, — кричала я, — Как я люблю их! Mondieu [41] Боже мой! (фр.) , какие толпы! Сколько же их пришло сюда!

Мсье де Бриссак улыбался, стоя рядом со мной. Потом он поклонился и сказал:

— Мадам, я надеюсь, мсье дофин не обидится, но там, внизу, стоят двести тысяч человек, которые влюблены в вас!

Я заверила его, что это самое восхитительное событие за всю мою жизнь.

Париж принял меня от всего сердца, и я тоже приняла Париж от всего сердца.

Я вернулась в Версаль словно во сне. Мне казалось, что я все еще слышу аплодисменты и комплименты.

Король пришел послушать, как прошла моя поездка. Я боялась, что, если расскажу ему о том, как меня принимали, он опечалится. Ведь я поняла значение этих неистовых приветствий. Те люди, которые приветствовали меня и моего мужа, не стали бы приветствовать короля. Они ждали его смерти, потому что ненавидели его. Людовик, которого когда-то называли Многолюбимым, стал теперь Людовиком Ненавистным. Как это было печально для него! Но он, казалось, не обращал на это внимания.

Он взял мои руки и поцеловал их.

— Я слышал, это был триумф, — сказал он.

— Ваше величество, вы рады этому?

— Я бы отрекся от них, если бы они не проявили достаточно хороший вкус и не встретили вас с обожанием.

Ох уж эти французы! Как хорошо они умеют скрывать свой холодный цинизм под цветистыми словами!

Все еще пребывая в торжественном настроении, я села и написала письмо матушке.

«Дорогая матушка! Невозможно описать тот восторг и ту любовь, которые выказал нам народ… Как мы счастливы, что с такой легкостью завоевали его дружбу! Я знаю, насколько эта дружба драгоценна, глубоко осознаю это и никогда об этом не забуду!»

Я радовалась, когда писала матушке свое письмо. Теперь она будет знать, что я вовсе не обманула ее надежды, как она, казалось, иногда думала. Возможно, Мерси не одобрял многого из того, что я делала, зато народ Парижа с первого взгляда совершенно ясно выказал мне свое одобрение.

Какой счастливой я себя чувствовала, когда ложилась в постель в ту ночь! Мой муж лежал рядом со мной и крепко спал. Церемония утомила его, в то время как меня она только возбудила.

Дни скуки подошли к концу. Париж подсказал мне новый образ жизни, и я едва могла дождаться, чтобы начать вести его.

Несколько месяцев спустя после моей поездки в Париж Артуа женился. Его невеста была сестрой Марии Жозефы. Их отец, Виктор Амеде, король Сардинии, конечно, хотел, чтобы мужем одной из его дочерей стал дофин, поэтому сестры были в обиде на меня.

Новая невеста, Мария Тереза, была даже еще более безобразной, чем ее сестра. Единственной ее запоминающейся чертой был нос — и то благодаря его необычной длине. Рот у нее был огромный, глазки маленькие, вдобавок она слегка косила. Мария Тереза оказалась очень маленького роста и к тому же была совершенно лишена грации. Король ясно показал, что находит ее отталкивающей. Что касается Артуа, он не показывал своего разочарования, а вел себя так, как будто все это было ему безразлично. Мария Тереза, казалось, постоянно хотела спрятаться от всех, и он ей в этом не мешал, тем более что у него уже была любовница — очень красивая женщина, гораздо старше его самого, по имени Розали Дюте, дама, которая прежде служила герцогу Шартрскому в том же качестве, в каком теперь она служила Артуа.

Подобное отношение Артуа к женитьбе всех забавляло, и никто особенно не жалел бедную маленькую невесту. Всеобщее сочувствие было отдано Артуа. Ведь он в конечном счете оказался достаточно несчастен, получив такую уродливую жену.