Виктория Холт - Исповедь королевы

Хотя мадам Дюбарри не принадлежала к той категории женщин, которые способны таить злобу, она, несомненно, не отличалась так же особой почтительностью к людям. Эта особа придумала мне прозвище, назвав «маленькой рыжей австрийкой». Так как оно было подхвачено другими, я очень рассердилась и с еще большим усердием принялась передразнивать ее грубые манеры, продолжая смотреть как бы сквозь нее каждый раз, когда мы встречались. Наша вражда была настолько явной, что вскоре уже весь двор только об этом и говорил. Мадам Дюбарри была очень рассержена и в конце концов сказала королю, что не может больше все это выносить. Пусть он прикажет этой «маленькой рыжей австрийке» поговорить с ней.

Король, который терпеть не мог подобных проблем, был очень раздосадован. Мне не хватило здравого смысла, чтобы понять, что он злится на меня за мое поведение. Первое, что он сделал, — послал за мадам де Ноай. В беседе с ней он, конечно, не сразу перешел к сути дела. Мадам де Ноай, возбужденная, сразу же сообщила мне, что король беседовал с ней. По ее словам, он начал разговор с того, что отпустил одно или два лестных замечания в мой адрес, а потом начал критиковать меня.

— Критиковать! — в ужасе вскрикнула мадам де Ноай. — Очевидно, ты очень рассердила его. Ты разговариваешь слишком непринужденно, и твоя болтовня может оказать дурное влияние на жизнь всей королевской семьи, сказал он. Высмеивая людей, принадлежащих к королевскому окружению, ты вызываешь его недовольство.

— Каких это людей?

— Его величество не назвал никого конкретно, но я думаю, что, если ты скажешь несколько слов мадам Дюбарри, это будет ей приятно и она сообщит об этом королю.

Я твердо сжала губы. Никогда! Я решила, что никогда не позволю этой уличной женщине диктовать мне свою волю.

По глупости я сразу же пошла к тетушкам и рассказала им о том, что случилось. Какая суматоха поднялась в их апартаментах! Аделаида кудахтала и прищелкивала языком.

— Как настойчива эта шлюха! Значит, дофина Франции должна подчиняться проституткам?!

Она сказала, что, по ее мнению, эта женщина — ведьма и король попал под власть ее чар. Она не может найти другую причину его поведения. Как я права, что пришла к ним! Они будут защищать меня даже от самого короля, если понадобится. Она пока придумает какой-нибудь план, а я тем временем должна вести себя так, будто мадам де Ноай ничего не говорила мне. Я ни в коем случае не должна уступать этой женщине.

Аббат заметил мое негодование и спросил меня о его причине. Я все рассказала ему, и он немедленно направился к Мерси, чтобы сообщить ему обо всем. Мерси сразу же понял, насколько это опасно, и послал в Вену посыльного со срочным поручением, вручив ему полный отчет о происшедшем.

Бедная моя матушка! Как она страдала из-за моих глупостей! Все, что от меня требовалось, — это сказать хотя бы одно слово, а я никак не желала сделать этого! Тогда я была уверена в том, что поступаю правильно. Моя матушка была глубоко религиозной женщиной. Она всегда осуждала легкое поведение представительниц своего пола и даже учредила Комитет общественной морали, который помещал в исправительный дом всех проституток, обнаруженных в Вене. Поэтому я была уверена, что матушка поймет и одобрит мои действия. Мне не приходило в голову, что мой отказ разговаривать с любовницей короля являлся вопросом политическим хотя бы уже потому, что она была любовницей короля, а я — тем, кем была. Я не понимала, в какое трудное положение поставила матушку. Она должна была выбирать: либо отказаться от своего строгого морального кодекса, либо вызвать недовольство короля Франции. Может быть, она и была моралисткой, но прежде всего она была императрицей. Мне следовало понять всю трудность ее положения. Она не написала мне сама, как обычно, а распорядилась, чтобы вместо нее это сделал Каунитц.

Нарочный вернулся с письмом от него, адресованным мне. Он писал:

«Непроявление любезности по отношению к тем людям, которых король избрал в качестве своего окружения, унизительно для них. Все те, кого монарх считает своими доверенными лицами, должны считаться принадлежащими к этому окружению, и никто не должен судить, прав король или нет, поступая так. Выбор царствующего монарха нужно уважать безусловно».

Я прочитала это письмо и пожала плечами. Там не было четко выраженного приказа побеседовать с мадам Дюбарри. Когда я получила это письмо, Мерси был у меня, и мы читали его вместе.

— Я полагаю, вы поняли, насколько серьезно это письмо от принца фон Каунитца?