Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей» (ЛП)

Но до сих пор я не могу видеть в королеве врага, потому что не могу избавиться от чувства, что она права в своем гневе, а мы нет, и что наш отец заслужил презрительное отношение к нам всем. Я не могу злиться, мне слишком стыдно. Когда я вижу, как она улыбается дочерям или смеется с мужем, я вспоминаю, как увидев ее в первый раз, решила, что она самая красивая женщина в мире. Она до сих пор самая красивая женщина в мире, но я больше не маленькая восхищенная девочка; я дочь ее врага, убийцы ее отца и брата. И я глубоко сожалею о том, что случилось, но не могу ей сказать, а она дает понять, что не хочет слышать от меня ни слова.

После месяца такой жизни я уже не могу есть свой ужин за женским столом. Он застревает у меня в горле. Я не могу спать по ночам; мне все время холодно, как будто в моей спальне свистит ветер. Мои руки дрожат, когда я что-то передаю королеве, и мое шитье безнадежно испорчено, оно покрыто пятнами крови из исколотых пальцев. Я прошу Миледи Мать позволить мне вернуться в Уорик, или даже в Кале, я говорю ей, что чувствую себя плохо, жизнь при дворе среди врагов делает меня больной.

— Не жалуйся, — быстро отвечает она. — Мне самой приходится сидеть за ужином рядом с матерью этой ледяной ведьмы. Твой отец рискнул всем и проиграл. Он не смог удержать короля в плену, лорды его не поддержали, а без них ничего не получилось. Нам повезло, король его не казнил. Вместо этого мы оказались в прекрасном месте: при дворе, твоя сестра замужем за братом короля, и твой кузен Джон обручен с дочерью короля. Мы близки к трону и можем приблизиться еще больше. Служи королеве и будь благодарна, что твой отец не умер на эшафоте, как ее. Служи королеве и радуйся, когда отец устроит тебе хороший брак, а королева одобрит его.

— Я не могу, — мой голос слаб. — Правда, Миледи Мама, я не могу. Я не хочу ослушаться вас или отца. Просто я не могу. Мои колени подгибаются, когда мне надо идти за ней. Я не могу есть, когда она смотрит на меня.

Когда мать поворачивается ко мне, ее лицо не мягче камня.

— Ты родилась в великой семье, — напоминает она мне. — Твой отец взял на себя большой риск ради блага своей семьи и твоей сестры. Изабель повезло, что он так много усилий потратил, заботясь о ней. Сейчас мы испытываем некоторые неудобства, но все изменится. Ты должна показать своему отцу, что в свою очередь стоишь усилий с его стороны. Ты должна будешь подняться выше своего звания, Анна, поэтому сейчас нет смысла проявлять слабость и страх. Ты была рождена, чтобы стать великой женщиной.

Она видит, что я бледнею и дрожу.

— Ох, взбодрись, — говорит она спокойно. — Мы уедем в замок Уорик из-за родов твоей сестры. Это немного облегчит нашу жизнь, мы сможем жить вдали от двора, по крайней мере, четыре месяца. Здесь нет ничего приятного ни для кого из нас, Энн. Мне так же плохо, как и вам. Но я буду поддерживать честь Уориков до тех пор, пока могу.

Замок Уорик, март 1470

Я думала, что буду становиться счастливее с каждой милей, отдаляющей меня от двора; но всего через несколько недель после того, как мы добрались до дома, отец присылает лакея сказать нам, что он хочет видеть нас обеих в своем кабинете. Мы входим в комнату, Изабель тяжело опирается на мою руку, поддерживая свой разбухший живот, словно желая напомнить всем, кто может забыть хоть на минуту, что она все еще носит наследника короля Англии, и он родится в следующем месяце.

Отец сидит в резном кресле, на высокой спинке которого изображен медведь с разорванной позолоченной цепью у него над головой. Он поднимает голову и указывает на меня кончиком гусиного пера.

— Ты мне не нужна.

— Отец?

— Отойди.

Изабель быстро отпускает меня и выпрямляется, а я отхожу в заднюю часть комнаты, завожу руки за спину и, глядя как солнце играет на резьбе деревянных панелей, жду, когда он позовет меня обратно.

— Я сообщу тебе один секрет, Изабель, — говорит отец. — Мы с твоим мужем герцогом уезжаем, чтобы поддержать короля Эдуарда, когда он выступит против восставших в Линкольншире. Мы едем с ним, чтобы доказать нашу верность.

Изабель что-то бормочет в ответ. Я не слышу, что именно, но, конечно, то, что я думаю или она говорит, не имеет ни малейшего значения, все будет происходить, как решили король и отец.

— Когда король выстроит своих людей на поле боя, мы восстанем против него, — отец говорит без обиняков. — Если он поставит нас у себя за спиной, мы нападем на него с тыла; если мы с Джорджем будем стоять на флангах, нападем на него с двух сторон и раздавим. Наши войска превосходят его армию, и на этот раз мы не будем брать пленных. В этот раз я не буду милосердным и не стану заключать соглашения. Король не выживет в этой битве. Мы убьем его на поле боя. Он покойник. Я убью его своими руками, если понадобится.