Теодор Парницкий: Серебряные орлы

А египетский путешественник VI в. Косьма Индикоплевст, то есть «плаватель в Индию», известный на Руси как Индикоплов, убежденно констатировал: «Царство римлян имеет долго в достоинство царствия владыки Христа, превосходя прочие и, насколько возможно в жизни сей, пребывая непобедимым до конца века. Ибо сказало в Писании: «вовек не погибнет». По отношению к владычеству Христа «вовек» означает бесконечность; по отношению же к царству римлян, воздвигнутому в одно время с Христовым, — что оно не погибнет до скончания века. То обстоятельство, что слова эти писал несторианин, то есть еретик, находившийся с империей в религиозном конфликте, делает его слова особенно показательными для психологии эпохи. Пока стоит мир — должен стоять и Рим; конец Риму — конец миру.

После 476 г. на Западе три столетия с лишним императора не было; но в разоренном, нищем, дичающем городе Риме, камни дворцов которого расхищались на сооружение хижин и крепостей, но имя которого продолжало служить символом «вселенского» единства народов и земель, оставался носитель власти — правда, не светской, а церковной. Это был епископ Рима, с давних пор получивший по примеру александрийского епископа почетное прозвание папы. Во времена Римской империи все привыкли к тому, что папе по различным причинам принадлежит особое положение среди всех епископов — хотя бы потому, что он епископ «царствующего града», исконной имперской столицы. Теперь обстоятельства изменились. Жизнь пап часто была суровой и опасной, ничто не защищало их от варварских набегов и местных беспорядков; на пану можно было напасть во время церковной процессии, избить его и захватить в плен, как это случилось в 799 г. со Львом III, папе приходилось порой, нарушая запрет духовному лицу, участвовать в военных действиях, лично вести жителей Италии против арабов, как это было с Иоанном X в 915 г. Порой всеми делами в Риме среди общей анархии распоряжалось по своему грубому произволу какое-нибудь знатное семейство, и тогда оно ставило папами своих марионеток; так было в первой половине X в., когда такую власть присвоил себе главарь возобладавшей клики Теофилакт, самозваный «консул» и «сенатор» Рима, а затем, что еще больше шокировало современников и потомков, его жена Теодора и дочь Мароцция. Когда тот самый Иоанн X, который сражался с арабами, вступил в конфликт с Мароццией, он был брошен в заточение, где и умер; эта дама отнюдь не почтенного поведения была страшнее арабов. Нечто подобное произошло после смерти папы Сильвестра II, одного из героев этого романа: трех его преемников одного за другим возводила на епископский престол клика Иоанна Кресценция — сына, чей отец был в свое время казнен. Только учреждение коллегии кардиналов в 1059 г. поставило избрание пап вне пределов зависимости от сугубо местных римских смут и бесчинств. Престиж папства, как и других традиционных институций, временами тяжело страдал от всеобщей разрухи раннего Средневековья. И все же в конечном счете он больше приобрел, чем потерял. Именно ввиду отсутствия централизованной светской власти все взгляды в поисках объединяющего, упорядочивающего начала обращаются на папу. Блеск имени Рима, памяти о Риме переходит к нему. «Вечный город» в глубоком упадке; но как символ он значит едва ли не больше, чем значил во времена цезарей.

Поэт XI–XII вв. Хильдеберт Лавардинский заставляет олицетворенный Рим говорить о своей средневековой судьбе так:

(Пер. М. Гаспарова)

Власть Рима над душами — одно из самых поразительных явлений средневековой жизни. Этот Рим — прежде всего папский Рим: Хильдеберт прав, церковная «хоругвь» оказалась куда долговечнее, чем «орлы», эмблема древнеримских легионов. Из всех своих унижений папство выходит, его история продолжается. При этом «хоругвь», как выражался Хильдеберт, соперничает с «орлами», перенимает их значение. Характерно, например, что церемониал папского дворца на Латеране (напомним, что на Ватикан, поближе к базилике апостола Петра, папы переселились лишь к концу XIV в.), описанный в X в. в «Изъяснении о златом граде Риме», во многих отношениях воспроизводит порядки, заведенные при дворе последних римских императоров и первых императоров Византии. А в тезисах папы Григория VII, заявленных миру в 1075 г., мы читаем не только, что «один лишь римский первосвященник правомочно именуется вселенским», но, между прочим, что «один он вправе носить знаки императорского достоинства».