Сесилия Холланд: Зима королей

Когда говядина была съедена, кто-то принес баранину и снова наполнил чашу Мюртаха вином. Сирбхолл упорно работал над тем, что казалось Мюртаху целой коровой, овцой и настоящими озерами вина. То же делали и все другие. Когда Мюртах, закончив со своей едой, откинулся, они продолжали есть, хотя большинство из них ели еще и до того, как он и Сирбхолл прибыли. Единственный из них, Верховный король, не дотрагивался до своего ужина.

То и дело кто-нибудь вставал и выходил из зала, но потом возвращался и снова принимался за еду, словно выход наружу и возвращение возобновлял голод.

Мюртах отмахнулся от служителя с кувшином вина, увидел его потрясенное лицо и улыбнулся. Он поискал взглядом тот стол, где сидели мак Махон и его люди. Все они ели, их огромные ручищи лежали удобно на столе. Все они были крупные и сильные, как Сирбхолл, может быть, сказывалась датская кровь, но все они были черноволосыми. Он сидел спокойно, приглядываясь и прислушиваясь, словно просяное зернышко между мельничными жерновами крупных мужчин по обе стороны.

Служители сновали туда и сюда, приносили блюда и кувшины, их каблуки стучали по полу. Вошел арфист, сел у ног Верховного короля и начал играть. Мюртах навострил уши. Через несколько нот он откинулся, оглядывая столы. Это был не мак Лэйг.

Арфист играл некоторые распространенные песни, прилично пел и незаметно удалился. Верховный король сидел боком в своем кресле, постукивая старческими пальцами по своей искривленной руке. Время от времени он говорил что-то Киру мак Эода. Пиршество начало затухать. Тут и там люди вставали, потягивались, выходили наружу и возвращались, чтобы сесть и поговорить с соседом. Остатки еды исчезали в руках служителей. Мелсечлэйн окликнул одного из своих друзей из Мифа, и они начали через половину зала громкими голосами обсуждать какие-то детали охоты, на которой оба были. Мюртах рассматривал лицо Мелсечлэйна. Присутствие Верховного короля успокоило его; неожиданно он осознал, что не боится Мелсечлэйна.

Один из людей клана мак Махон поднял взгляд мимо Мюртаха на Сирбхолла и смерил его сузившимися глазами. Сирбхолл поднял свою крупную голову и уставился немигающими глазами на другого мужчину. Через некоторое время, словно по общему сигналу, они отвели глаза в сторону, и Сирбхолл окликнул слугу, чтобы ему принесли еще вина.

Неподалеку мужчина с ольстерским акцентом упомянул Мелмордху, и это имя пробежало по залу. Кто-то засмеялся и закачал головой. Мелсечлэйн нахмурился: он, конечно, всегда ненавидел Мелмордху. Мюртах пожал плечами мысленно. Мелсечлэйн произнес это имя — Мюртах прочитал его по движению губ — и повернул голову, чтобы взглянуть на Мюртаха. Мюртах сделал знак против Дурного глаза и засмеялся в лицо королю Тары.

— Они сказали мне, что ты арфист, — произнес Верховный король. Он говорил над невнятным гулом других разговоров, но от звука его голоса все умолкли. — Я думал, что все гаэлы note 3рассматривают себя либо как поэтов, либо как воинов, но никогда и то, и то одновременно. Мюртах поднялся на ноги.

— Некоторые, не все, господин, как вам хорошо известно. Вот мой брат здесь — он воин, мы позволили это только ему, единственному из сыновей моего отца. А я не поэт, но если это доставит вам удовольствие, я, возможно, смогу немного побренчать.

Старик огляделся по сторонам.

— Я вспомнил, что люди О'Каллинэн обладают ловкими пальцами. Принесите ему арфу.

Сирбхолл схватил рукав Мюртаха, потянул его к себе и прошептал:

— Это работа Мелсечлэйна.

— Пф… Это всего лишь тот маленький щеголь, кузен короля, которому не понравилось, как я глядел на его расшитую золотом тунику.

Мюртах присел на стол и перебросил через края свои ноги, потом взял арфу. Он качнул ее на себя, потом обратно, опробовал немного ее равновесие и пробежал пальцами по туго натянутым струнам.

— Ловкие пальцы в обращении с луком, — сказал он. Он сыграл маленькую джигу, глядя, как дрожат струны арфы. Не было причины глядеть куда-нибудь еще: они все наблюдали за ним. Он играл начальные строфы сказания о Качулэйне, прошел по нему немного и внезапно снова перешел на джигу. Потом сделал глубокий вдох, набираясь уверенности.

— Оллум note 4моего отца научил меня этому искусству, — сказал он. — В холмах. Он нуждался в ком-то, чтобы научить, бедняга, потому что он думал, что без этого не сможет умереть. — Он сыграл часть старинной похоронной песни. — Он выбрал меня из-за недостатка более подходящего материала для ученика.