Дмитрий Щербинин - Заре навстречу

Пламень стремительно взвился, разбежался по полу, по дверям, и начал лизать выложенный досками потолок. Один из языков пламени метнулся в помещение приспособленное под казармы; и там сразу же разгорелся особенно ярко — обхватил сразу несколько кроватей, и, брызжа искрами, начал перескакивать на соседние.

Из этого помещения раздался вопль остававшегося там немца. Он даже не призывал кого-то на помощь, а вопил просто от ужаса — для него явление пламени было чем-то таким сверхъестественным, как и явление сказочного дракона.

Наперебой, бранясь, закричали полицаи, но и они ещё не понимали, что случилось, а кричали просто потому, что в таких случаях, вроде бы, полагалось кричать.

Тюленин и Лёня ворвались в то помещение, где Куликов как раз закончил выливать бензин.

— Готово? — спросил Володя.

Вместо ответа Серёжка кивнул на коридор, откуда валил перемешенный с отблесками пламени дым.

Тогда Володя и Дадышев бросились к окну, и через мгновенье уже выскочили на улицу. Как и договаривались прежде, они сразу же бросились вниз по склону яра, с тем, чтобы потом затеряться в лабиринте Шанхайских домиков.

Ну а Серёжка задержался на подоконнике. Он должен был поджечь заваленное материей помещение. Зажёг опять-таки две спички, кинул их, но спички, не долетая до пола, потухли.

А с противоположной стороны здания слышались всё усиливающиеся крики, там бегали, вот затрещал двигатель мотоцикла, а потом раздался сильный взрыв, от которого содрогнулось здание бани…

Стёпа Сафонов и Радик Юркин лежали, и ждали. Время от времени, то Стёпа, то Радик приговаривали:

— Ну поскорее бы… э-э-эх, сколько же ещё ждать то…

И вот с противоположной стороны бани долетели отблески пламени. Радостно заблестели глаза Стёпы и он проговорил:

— Ну, кажется, получилось.

Нарастали крики полицаев и немцев, они начали выскакивать из здания, кто-то даже побежал в обход здания.

Тогда Стёпа достал гранату, а Радик шепнул:

— Разреши я метну, а?

Стёпа быстро протянул ему гранату.

Радик выдернул чеку, немного приподнялся, и что было сил метнул гранату в сторону беснующихся врагов.

Почти сразу же раздался ужасающий, поглотивший в себя все вражеские вопли грохот. И хотя граната взорвалась на некотором отдалении от врагов, всё же один немец схватился за бок и, громко крича, повалился на землю.

Ещё слышны были прерывистые, порой противоречащие друг другу команды. Враги начали стрелять в сторону степи — как раз туда, где залегли Стёпа и Радик.

Трассирующие пули со свистом пролетали над их головами, и ребятам было страшно, и в то же время радостно.

Повернулись, поползли прочь, а над их головами всё ещё свистел свинец.

Наконец Серёжке удалось поджечь заваленное тряпьём помещение. Пламень вспыхнул сразу так ярко, что на несколько мгновение Тюленин потерял способность видеть.

Тем не менее, он спрыгнул с подоконника, и сделал несколько шагов в сторону яра. Одновременно с этим раздался звон битого стекла — это оставшийся в казарменном помещении фашист высадил окно стулом.

Затем и сам фашист выпрыгнул, и увидел фигурку Тюленина. Он выхватил револьвер, и выстрелил в Серёжку… но промазал — глаза немца слезились от попавшего в них дыма.

Серёжка тоже выхватил револьвер и несколько раз выстрелил в сторону врага, но тоже промазал. Немец отшатнулся за угол здания, где нос к носу столкнулся с полицаем, который едва его не застрелил, потому что принял за партизана.

Немец истошно вопил:

— Партизан! Партизан! — и указывал за угол здания.

Полицай свистнул, и рядом с ним вырисовались фигуры ещё нескольких предателей.

Осторожно заглянули за угол здания, и смутно разглядели силуэт Тюленина, который побежал по склону яра. Начали стрелять в его сторону, причём не только из пистолетов, но и из автоматов.

Пули часто рассекали воздух вокруг бегущего Серёжки, и он понимал, что они рано или поздно заденут его.

Но вот Тюленин увидел большой пень оставшийся от росшего здесь когда-то тополя, и вспомнил, что под этим пнём находится пещерка. Бросился туда, и укрылся.

Прямо над его головой раздались шаги, ругань…

По стенам оврага метались световые овалы от электрических фонарей полицаев.

В это время со стороны пылающей бани раздались крики — полицаев звали тушить пожар, и они побежали туда.

Серёжка выбрался из своего временного убежища, посмотрел на пылающее трёхэтажное здание бани, на многометровые, вздымавшиеся, казалось к самым звёздам языки пламени, и подумал, что это — самый большой из всех когда-либо разведённых им костров.