Франтишек Кубка - Улыбка и слезы Палечка

Миновав лес, поезд выехал в поле, изжарился на солнце, въехал в дубраву, освежился в ее тени и вышел на луг. Из леса выскакивали березки, будто голые девушки. Потом убегали в лес, прятались в орешник и, наконец, встали густой толпой вдоль дороги, одна красивей и веселей другой. На стволах у них сидели большие бархатные бабочки — с крыльями, похожими на кардинальские мантии. Потом поезд наехал на тучные стада.

При виде всей этой благодати пани Кунгута подумала: «Сколько лет в этой стране воюют, сколько лет ее вытаптывают и жгут, сколько лет объедают, а она все родит и родит новые богатства… Ах ты земля наша, матушка!»

Потом вдали на лесистом холме показался замок Врбице, похожий на Страж. Он был тоже деревянный, на крепком фундаменте, с полукаменной, полудеревянной башней, с ригами и кирпичной часовней в саду. Часовня эта была посвящена святой Людмиле.

Въехали на холм, и Ян поскакал к воротам. У ворот росла ветвистая яблоня. Ян, который, как ни странно, не заметил ее, почувствовал, что кто-то слегка ударил его по плечу. Сидевшие на плечах зяблики улетели в испуге, а сверху послышался озорной детский смех. Ян поглядел вверх и увидал, что на дереве сидит девочка. Устроившись на суку, она ела дички-скороспелки.

Ян снял шляпу и вежливо поздоровался. Так поклонился Тандарий Флорибелле [33] Тандарий и Флорибелла — герои древнечешской рыцарской поэмы «Тандариаш и Флорибелла» (XIV–XV ее.). !.. Девочка опять засмеялась и заслонила глаза узкой ладонью.

Так Бланчи, окрещенная этим именем в память первой жены Отца страны, Карла [34] «Отец страны» — Карл IV. Первой его женой была Бланка (Маргарита) де Валуа (1316–1348), королева Чехии в 1347–1348 гг. , приветствовала молодого рыцаря, живущего по соседству, крестника своего отца…

Но в воротах уже стоял пан Олдржих, учтиво приветствуя пани Кунгуту, которая хотела, но все не решалась выйти из повозки — ни перед воротами, ни во дворе. Ян спрыгнул с коня, поздоровался с паном Олдржихом и с Боржеком. Спросил у Боржека, кто эта девушка — там, на дереве.

— Да это, наверно, наша Бланчи, — снисходительно улыбнулся долговязый Боржек. — Она еще лазает по деревьям.

Но Ян уже не мог забыть Бланчино приветствие и был счастлив, когда она вошла наконец в залу, где был накрыт стол. К его удивлению, Бланчи об этом приветствии запамятовала, и Ян не решился о нем заговорить. Но еще удивительней было то, что на этот раз у Яна совсем пропал аппетит, и он не ел так жадно, как обычно.

Панне Бланчи Ян очень понравился. Она заметила даже, что глаза у него разного цвета. Когда после обеда Боржек повел Яна смотреть конюшню, Бланчи тоже пошла с ними. И спросила Яна, не птицелов ли он и как это возможно, что пугливые птицы разъезжают с ним по свету.

— Это не наши зяблики, не из домажлицкого Стража. Те, которых ты видела, — здешние. Они прилетели ко мне, когда я был неподалеку от твоей яблони.

Услышав слово «яблоня», Бланчи покраснела. Ян дал себе слово никогда в жизни больше не упоминать об этой встрече, раз Бланчи неприятно вспоминать о ней.

Но Бланка сама о ней заговорила. О том, как она еще издали увидала поезд и как ждала мгновенье, когда Ян подъедет прямо под яблоню.

— Она очень старая, еще прабабушка наша сушила дички с нее на зиму. Но она тем дорога, что ее яблочки поспевают к июлю, когда уже нет вишен, а хочется чего-нибудь сладкого. Но ты не думай, Ян. Эти дички не больно сладкие! Если б мне их змея поднесла в раю, я бы откусила и сейчас же вернула обратно…

Когда она говорила это, выражение лица у нее было взрослое, женское. Но она тотчас по-детски засмеялась. Ян был потрясен всем этим до глубины души и счастлив, как еще ни разу в жизни.

Дьявол, который норовит, себе на потеху, спутать судьбы людей, повел Яна и Бланку на стену замка и показал им всю далекую окрестность, желтеющую нивами и пламенеющую диким маком. Показал им березовые и зеленые буковые рощи, полуденный дым над человеческим жильем и воскресную тишину, когда женщины сидят на порогах хат, ища в светлых кудрях у ребятишек, положивших голову к матери на колени. Потом заставил подняться к ним из рва, тянувшегося с северной стороны вдоль замковой стены, благоуханье ландышей и отозвал долговязого Бланчиного брата Боржека на конюшню, где конюх хотел показать ему поврежденную ногу жеребца Юлиана, названного так в насмешку над бесславным кардиналом-легатом.