Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

– Они хотят есть и ходить чисто, – степенно отвечал Хайретдин. – Но они должны добыть это трудом и потом…

– Ну что ж, – мрачно протянул рябой. – Ни кому так никому… Добром ведь мы не разделимся… Пускай бай еще больше растолстеет, а мы проживем и так…

Хайретдин связал веревкой ветки, настелил на две длинные палки, осторожно уложил мальчика, сунув ему под голову чекмень, они бережно подняли носилки и тихо пошли через сумеречный лес.

Но едва миновали поляну и вышли на опушку леса, как Хайретдин вспомнил о телятах и чуть не застонал:

– О аллах!.. И как это выскочило у меня из головы? Я совсем потерял ум!.. Бай не простит нам до конца жизни, если пропадет хотя бы один теленок!.. Несите Гайзуллу домой, а я побегу собирать стадо!..

Он положил самородок в карман, сунул за пояс топор и побрел обратно в темнеющий лес.

Пала вечерняя роса, и трава хлестала по ногам, хлюпала, как вода. Смолкли птицы, лес насупился, испуганными тенями заметались среди деревьев летучие мыши, тонко и нудно заныли комары.

Хайретдин шел в глубину леса, не испытывая страха, равнодушный к тому, что может случиться с ним, думал о мальчике, и душа его болела и болела, не утихая…

Нигматулла бежал за товарищем, задыхаясь и обливаясь потом. Но тот вышагивал, не разбирая тропинки, лез напролом через кусты, не передыхая, не останавливаясь.

– Постой, куда ты несешься?

– На блины к теще! – не оглядываясь, бросил Кулсубай.

– Давай переведем дух! – просил Нигматулла. – Как раз место удобное – отсюда с пригорка всех увидим, а нас никто…

Кулсубай, наконец, остановился, обвел взглядом погружавшуюся в сумерки рощу и опустился на землю, лег, опрокинувшись навзничь. В темнеющей глубине неба плыли рассеянные хлопья облаков, высыпали первые робкие звезды.

Некоторое время оба молчали, потом Нигматулла заерзал, подвинулся в сторону; слышно было, как он шуршит ветками.

– Может быть, ты сходишь и поглядишь, что там делается, – неуверенно проговорил он.

– А сам труса празднуешь? Поджилки трясутся? – Кулсубай положил голову поудобнее, потянулся. – Нет уж, заварил кашу – сам и расхлебывай!

Обеспокоенный каким-то шумом, Нигматулла поднялся, долго и напряженно вслушивался.

– Там драка! Погляди! Себя не жалеют, пря мо насмерть сцепились… Из-за чего бы?

– А тебе уж не терпится, если люди где друг другу горло перегрызают? У самого кулаки чешутся?.. Мало тебе, что мальчишку ни за что ни про что покалечил…

– Дался тебе этот сопляк!.. Заживет все на нем, как на щенке… Да и кто он тебе – сын или брат, что ты жалеть его начал?

– Молокосос ты еще, Нигматулла… Вырос, а ума не вынес!.. А если бы у тебя сын был и его так изувечили, что бы ты сказал? Ребенка избить – много сил и храбрости не надо!..

– Ладно, замолчи! – раздраженно крикнул Нигматулла. – Привязался, впился, как клещ, не отдерешь!.. Дай послушать!

С далекой поляны сквозь устоявшуюся вечернюю тишину доносились неразборчивые крики.

– Кажется, делят что-то… Нет, я схожу погляжу, – не вытерпел Нигматулла. – Подождешь? Я мигом!.. Может, клад нашли?..

– Иди, иди, понюхай, чем там пахнет! – насмешливо протянул Кулсубай. – Без тебя они не сумеют все поделить поровну!..

Нигматуллы долго не было. Шум на поляне утих, загустели сумерки. У Кулсубая уже стали слипаться глаза, когда поблизости затрещал валежник и, как кошка, упала серая войлочная шляпа.

– Эх, прозевали!.. – Нигматулла повалился рядом с Кулсубаем и уперся кулаками в землю.

– Что, без тебя обошлись? – весело рассмеялся Кулсубай. – Ай-яй-яй! Как же так? Неужто даже и дыры от камзола не досталось?

– Брось шутки шутить! – Узкие глаза Нигматуллы сверкнули, как лезвие сабли, лицо исказила злобная гримаса. – У мальчишки в тряпке золото было!

– И много там было золота?

– Самородок! Больше овечьей головы!

– Ну да? Вот так-так! Как же ты такого большого ягненка не приметил? Ах, да, я ведь и забыл, у тебя что-то глаза к старости плохо видеть стали!

– Не веришь? Так пойди сам спроси!

– Да откуда у малайки столько золота?

– Нашел, наверное, где-то тут, пока своих телят пас…

– Да-а, крупный куш мы проворонили с то бой! – Кулсубай встал, прошелся, разминая ноги. – Надо бы приласкать мальчишку, а ты его чуть на тот свет не отправил… Нашел с кем связаться, дурная башка!

– Хватит меня на чурки распиливать, и без тебя тошно! – Нигматулла пососал большой палец правой руки, подул на него, сунул под мышку. – Наверно, до кости прокусил, паршивец, – мочи нет, как болит…