Яныбай Хамматов - Золото собирается крупицами

– Хватит, – ласково сказал Гайзулла, отнимая у матери таз, – я нашел тебе провожатого…

– Я не устала, – покачала головой мать, цепляясь за таз.

– Не спорь, мама! Я же вижу, что устала, да и я не могу все время бегать то к тебе, то к Загиту! – возразил Гайзулла.

– Но я же еще не домыла этот таз! – растерянно пробормотала старуха. – Может быть, там есть что-нибудь?

– Ничего, я сам домою, иди. – Он бережно поднял мать с камня, и, взявшись рукой за по дол чужого казакина, Фатхия поплелась за женщиной, несущей хворост. Гайзулла долго смотрел вслед. Мать шла неуверенно, боясь попасть ногой в яму или споткнуться о придорожный камень, один раз она оглянулась и махнула рукой, и, хотя Гайзулла знал, что она не увидит его, он тоже махнул ей вслед, и что-то сжалось в груди. Только когда женщина с вязанкой и державшаяся за нее мать скрылись в лесу, он подошел к За гиту и развернул лежащий на глине узелок с хлебом.

– Покамест отдохни, – сказал он. – Перекусим…

Загит положил лопату и присел рядом с товарищем. От усталости он тяжело дышал, плечи у него ныли, ладони покрылись белыми волдырями. Он молча принялся за еду. Гайзулла ласково посмотрел на него:

– Смотри-ка, до кустарников докопал! Молодец.. Эх, нашелся бы ради нашего мученья хоть такой самородок, как тот, что отец баю от дал!

– А если дух рассердится? – испуганно спросил Загит. – Мне говорили, что если песок – еще ничего, а если большой самородок найдешь – беда!

– Мал еще рассуждать о таких вещах, – прервал его Гайзулла. – Сначала до меня до расти, а потом говори!

– Как же я дорасту? – уныло сказал За гит. – Я дорасту, а ты-то ведь за это время то же вырастешь…

– Покамест никак не дорастешь, это вер но! – рассмеялся Гайзулла. – Да если и дорастешь, все равно, что ты видел? А я с одним курэзэ весь свет обошел! Он мне и про духов рас сказал, что их на самом деле нету, понял?

– А как же? Разве тебе ногу не дух сломал? Ведь ты сам говорил…

– Не ври! – крикнул Гайзулла и покраснел. – Ничего я тебе такого не говорил, что духи есть! Я теперь знаю, их богатые выдумали, чтобы бедные им все золото принесли! Из-за них и я стал хромым, и отец мой погиб, и сестра с ума сошла, понял? Вот подожди, дай мне толь ко вырасти, когда стану, как Хисматулла-агай, Хажисултана зарежу, весь его род вырежу за то, что он с нами сделал, а потом в Оренбург поеду и Галиахмета-бая убью и всех его детей хромы ми сделаю! А тот самородок, что отец ему отдал, обратно возьму и лавку построю! – Гайзулла сжал кулаки, глаза его повлажнели от гнева и обиды. – А ты говоришь – духи! Я знаю, кто мне ногу повредил, погоди – и ему тоже за это достанется! Всем отомщу, вот только стану сильнее…

– Я не хотел тебя обидеть, – огорченно сказал Загит. – Я и сам такой, как ты, вот только ноги у меня в порядке, но я все равно даже с такими здоровыми ногами так много, как ты, не наработаю…

– Ладно, покамест хватит, – махнул рукой Гайзулла, переминаясь с ноги на ногу. – Мне еще сегодня к Хажисултану нужно, да и Хисматулла-агай велел зайти… – Гайзулла развязал платочек и протянул Загиту три крупицы золота величиной со спичечную головку. – А это отдай отцу, а то в другой раз не отпустит тебя.

Загит медленно покачал головой.

– Бери, говорю! – рассердился Гайзулла. – Иначе выброшу!

Но Загит не трогался с места. Он знал, как тяжело достались Гайзулле эти крупицы, ведь он должен был кормить всю семью, и мальчику было стыдно. Гайзулла почти силой разжал его руку и вложил в нее золото.

– Взаймы тебе даю, а как начнем мыть – вернешь! Дурачок, – ласково добавил он.

На шестой день канавка была готова, и, когда по ней покатилась, огибая камешки и большие комки глины, мутная вода, Загит даже подпрыгнул от радости. Перегороженная досками речонка бросилась к отвалам, подмывая их снизу и унося с собой глину. Гайзулла, засучив штанины до колеи, почти не выходил из ледяной воды и освобождал дорогу воде, когда отвал обрушивался сверху слишком большой глыбой и в канавке образовывалась запруда. Загит, как мог, помогал ему, и отвал постепенно таял, как сугроб. Несмотря на то что работал он уже почти неделю, Загит никак не мог понять, как это происходит, и, подталкивая лопатой крупные камни, удивленно спрашивал:

– Агай, а что толку от того, что песок уйдет с водой?

– Не твое дело! – сердился Гайзулла, которому надоели за эти дни расспросы мальчика. – Покамест копай там, где тебе сказали! Знаешь, как говорят? Яйца курицу не учат! – Но, остыв, начинал спокойно объяснять; – Эта работа называется бутаром, ее только весной можно делать, понял? То, что талая вода делает за один день, мы и за лето не могли бы сделать!