Виктор Суворов - Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]

Рассказал много. Про самолеты, про лошадей, про мотоциклы, про медведей полярных: тут уж из цеха выносили тех, кто до икоты смеялся, до нервного вздрагивания. А больше всего рассказывал — про парашюты.

Завершил. Сам уморился. Сам смеется. Лоб платочком атласным вытирает.

— Вопросы есть?

Взметнулись руки над толпою, словно копья над ордою чингисхановой. Холованов ручищей знак старому деду, который в этом цехе, наверное, еще со времен Александра Второго, — мол, ваш вопрос, дорогой товарищ дед.

Откашлялся дед степенно, усы разгладил:

— А скажи-кась мне, сынок, когда с небес парашютисты валятся, головы у них не крутятся?

— Нет, — рубанул Холованов. — У нас, у советских парашютистов, головы никогда не крутятся! — Громыхнули аплодисменты за такой ответ. — У нас только жопы крутятся.

Тряхнуло цех от фундамента до крыши. Голуби на дворе с карнизов сорвались, точно как при пушечном выстреле срываются. И долго люди по полу катались. Не все. Только кому повезло. Не каждому выгорело по полу кататься, потому как встать некуда. Люди на станках стоят, карнизы облепили вместе с голубями и мостовой кран. Двое даже на крюке сидят и покачиваются, точно мартыны на древесах.

Шутку надо так сказать, чтоб в масть. Скажи кто другой, ну посмеялись бы. А тут шутит герой полярный в сапогах сверкающих, при орденах боевых, в торжественной тишине. Хорошо шутит. По-нашему. По-рабочему.

Одним словом, смеялись бы и дальше, если бы Холованов не протянул руку к парню с наглой мордой, — мол, ваш вопрос, дорогой товарищ.

А тот и ляпни:

— Все у вас складно, товарищ парашютист, а вот у нас тут в цехе Настёнка Стрелецкая полы мела, заманили ее красивыми словами в парашюты ваши. Нет ее больше, Настенки.

Замерла толпа на полдыхании. Голубь под крышей крылами бьет — слышно. Год на дворе — одна тысяча девятьсот тридцать седьмой. Наглости такой… Заморозило зал. В ледяные глыбы толпу обратило. Оцепенели разом все.

— Провокатор, — совсем тихо, глядя под ноги, вроде сам себе сказал некто в сером. Тихо сказал, но услышали.

А он громче:

— Провокатор.

И вдруг дурным взвопил голосом:

— Провокатор!

И первым на провокатора — когтями в морду. Словно крючьями. И все вокруг стоящие — на провокатора. Рви его!

И разорвали бы.

Но протянул Холованов руку:

— Стойте! Если виноват гражданин, так не терзать его, аки барс свою жертву терзает, но доставить куда следует! Разобраться, с кем связан, кто его подослал, кто его подучил провокационные вопросы задавать, кто ему деньги платит. Рвать сорняк, так с корнем! И вообще. На чью мельницу воду льете, гражданин!? Приказываю! Рядом с ним стоящие, сомкнуть кольцо! Чтоб ни один волос с его головы не упал. Сейчас завершим митинг, я этого субчика сам на своей машине доставлю куда следует.

Сомкнулись вокруг наглеца передовые сознательные рабочие. Стеночкой в четыре стороны. Квадратом непробиваемым. Коробочкой.

— Советский суд вынесет вам меру. Только кто вам, гражданин провокатор, сказал, что Настя Стрелецкая разбилась?

А он, с мордой изодранной, эдак надменно подбоченясь:

— Да вся Москва говорит!

Тут уж к нему бросились со всех сторон: бей гада!

Но те, которые вокруг наглеца коробочкой, проявили сознательность — прикрыли.

И Холованов — толпе:

— Нельзя его убивать! Убивая провокатора, мы тем самым мешаем следствию. И еще: вот кричите все, а ведь и среди вас есть такие, которые поверили слуху, что Настя Стрелецкая разбилась. Я вам, товарищи, честно признаюсь, тоже грешен. Наслушался всяких разговоров и сам нос повесил. Хорошая девушка. Да многие же ее тут знают. И я ее знаю. Прыгали вместе. Потому как услышал про смерть ее — приуныл. А она в это время выполняла ответственное правительственное задание. Не могу сказать, какое. Тайна государственная. Но верю, что скоро наградят ее. Самым что ни есть важным орденом. А вчера аэродромом иду, и что вы думаете? Настя Стрелецкая с парашютом — навстречу. Ты ж, говорю, разбилась, а она смеется!

Молчит цех. Молчит, в тысяче глаз укор: провокатора мы разорвем в клочья, если будет на то ваша воля, товарищ Холованов. И вам бы самому первым на провокатора броситься и застрелить его. Чтоб народ не мутил. Но обманывать нас не надо. Сами видели: разбилась девка. И знали ее тут в этом цеху многие. Провокатора убить — ваше право, товарищ Холованов, а врать народу не к лицу. Даже полярному герою.

— Ладно, — Холованов говорит. — Москва слезам не верит и словам не верит. Знал: не поверите. Потому Настю Стрелецкую с собой привез. Настюха, а ну иди в цех родной. Покажись народу.