Рустам Саитов - Град Екатерины

Пацаны закричали:

— Порют, дяденька, порют! Нам не привыкать! А на горох ставить будут?

— А вот на горох ни синь пороху ставить не будут. Это я вам обещаю! Так придете в школу записываться?

— Придем, дяденька, придем, — закивали мальчишки.

— Вот и ладно. Ну, не подведите, а дали слово — держите. А кто из нуждающихся, того на казенный кошт возьмем.

Обратился к Грамотчикову, да так, чтобы пацанам было слышно:

— Слышь, Петр, Записывай всех, а у кого родители супротив будут, таких в отдельные списки заноси и мне докладывай!

— Будет исполнено, Василий Никитич, — подыгрывая Татищеву, отрапортовал Грамотчиков.

— Будет исполнено! — передразнили мальчишки и, хохоча, убежали разносить новость по слободе.

— Ну, пошли по селу трезвонить. С самим горным начальником подружковались! — пошутил Степан.

Татищев посмотрел вслед пацанам и проговорил:

— Так ты, Степан, смотри, к сентябрю надо построить.

— Построим, Василий Никитич, не сумлевайся. За нами дело не станет.

— Хорошо. Если что нужно будет, сразу ко мне обращайся. Время нас ждать не будет.

Татищев сел в стоящую неподалеку карету и поехал в управление.

В кабинете его дожидались Бурцев и Блюэр.

— Что, так и сказал?

— Так и сказал, Василий Никитич! Щенком обозвал, надо же! Каков подлец!

Бурцев ударил кулаком по столу:

— Да будет на него управа-то?!

Татищев был взволнован, но старался в этот раз сохранять самообладание.

— Я в Берг-коллегию уже два письма с нарочными отправил о его подлостях. Пропали оба. Даже до Кунгура не добрались.

— Понятно, — встрял Блюэр. — Это его рук дело. Что же мы, так и будем в осаде здесь сидеть?! Надо что-то придумать.

— Есть одна думка…

Татищев встал, посмотрел в окно:

— А вот и наш ответ Демидову…

В дверь постучали. Вошел сержант:

— Господин капитан! Вызывали?

— Входи, входи, Бердышев. Знакомьтесь, господа. Сержант Тобольского полка Иван Бердышев. Прошу любить и жаловать. Вызывал я тебя по одному делу, начинать придется с другого. Вот сейчас мы тут все вместе будем думать, как пробиться из осадного положения. Итак, начнем с рекогносцировки местности. Блюэр, ландскарту!

Трое демидовских головорезов, с заряженными штуцерами, лежали в засаде. Коней привязали позади, в овраге. Прямо перед ними лесная дорога выходила на небольшую, хорошо просматриваемую поляну. Троица поджидала очередного татищевского курьера. Одним из них был Андрюха Журавлев. Второй, здоровый детина, со шрамом через все лицо, за главного. Третий, маленький чернявый живчик, нетерпеливо вглядывался в дорожный просвет через прицел штуцера. Второй весело сказал ему:

— Не хари, Кузя. Ты че ножонками-то сучишь, аки кролик в смертный час?

Кузя покосился и с ухмылкой ответил:

— Да у меня, Триша, завсегда так наперво. А как целить начинаю, так проходит.

Трифон обернулся к Андрюхе:

— Журавель, слышь? Ты это, в голову цель, а мы уж пониже вдарим, по требухе. Да коня, смотрите, не заденьте.

Андрюха молча кивнул в ответ. Стрелять в человека, тем более в своего однополчанина, совсем не хотелось. Но с волками, как говорится, жить… Впереди послышался топот копыт. Бандиты насторожились. Трифон поднял вверх ладонь. Все трое навели оружие на дорогу.

На поляну выехал всадник, одетый в офицерскую форму. Это Бердышев. Ехал неторопливо и осторожно. Видно было, что он опасается за свою жизнь. Трифон прицелился и скомандовал шепотом:

— Пали!

Грохнули три беспорядочных выстрела. Всадник упал с коня. Все трое сорвались с места и подбежали к нему. Трифон расстегнул его куртку, пытаясь найти документы. Под одеждой «убитого» он наткнулся на металлический панцирь, закрывающий тело. Бердышев застонал и пришел в себя.

— Где документ? — крикнул ему Трифон.

Бердышев показал пальцем куда-то позади себя. Трифон обернулся. На поляну выехал отряд всадников во главе с офицером. Они быстро окружили троицу бандитов.

— Вяжи их, ребята! — скомандовал офицер.

Всадники соскочили с коней и навалились на бандитов. Один из них крикнул:

— Братцы! Я Журавеля спымал! Вот Бурцев-то порадуется!

К Бердышеву подошел офицер, помог подняться:

— Ну, как ты?

— Да вроде обошлось. Две пули в грудь. Хорошо, что войлоку изрядно проложил. А все одно — садануло, как оглоблей.

— Ничего, главное — жив остался. До свадьбы заживет!

— Так женатый я! — улыбается Бердышев.

Офицер улыбнулся. Трифон повернулся к Андрюхе:

— Что, свово пожалел, падла?