Франсиско Эррера Луке - Луна доктора Фауста

– Правда ли, – недоверчиво спросил Циммер, – что в твою собаку вселился дьявол?

– Ах, ваша светлость, – отвечал астролог, – в каждом из нас черт сидит. Я своего предпочитаю не прятать и грехов своих не таить.

Его ответ развеселил Штевара, весьма интересовавшегося магией и оккультными науками.

– В чем же твой грех, добрый человек? – серьезно спросил Гуттен.

– По расположению звезд, по голосам усопших я умею предсказывать судьбу…

– Вы слышали? – вскричал монах. – Он сознался! Признание – лучшее доказательство! Взять его! На костер его!

– Погодите немного, – вмешался Гуттен. – Старик признался в том, что он астролог и некромант, а не в том, что он колдун. Разве ты занимаешься черной магией? Пропадало ли из-за твоей ворожбы у коров молоко, а у мужчин – сила?

– Никогда.

– Посещал ли ты шабаши? Нечувствителен ли ты к пыткам? Случалось ли тебе умерщвлять плод во чреве матери?

– Никогда. Я лишь провижу будущее, как Агриппа, как великий Камерариус, как славнейший Тритемиус.

– Ни чернокнижье, ни астрология не преследуются законами империи. Наш государь, уподобясь своему деду Максимилиану, приблизил ко двору видных чернокнижников и знатоков потустороннего.

– Я – доктор философии Виттенбергского университета, – со скромным достоинством отрекомендовался старик, – и вы, господа, видите меня в столь бедственном состоянии лишь потому, что я вменил себе в закон не переступать порог княжеских дворцов.

– Почему? – подозрительно спросил Циммер. – Чем тебе не по нраву твои природные господа? А может быть, ты из тех смутьянов, которые своими крамольными речами подстрекают крестьян к бунтам и кровавым мятежам?

– О нет, сударь! Ничто не прельщает меня так мало, как политическая борьба и участь власть имущих.

– Изволь объясниться! – сдвинул брови Циммер.

– Причина проста, ваша светлость! Для того чтобы предсказать будущее сильных мира сего, как и будущее самых ничтожных простолюдинов, нет нужды обращаться к расположению звезд.

В этот миг раздался гневный голос тучного монаха:

– Граф Циммер! Довольно глумиться над правосудием и чинить препоны его служителям! Ваше противодействие Святейшей Инквизиции подозрительно! Князьям познатнее вас случалось испытывать на своей шкуре пепелящий огнь нашего гнева! Солдаты! Взять колдуна под стражу!

– Остановитесь! – вскричал Гуттен, выпрямляясь во весь рост. – Я – Филипп фон Гуттен, слуга императора, приближенный его высочества эрцгерцога Фердинанда, сын Бернарда фон Гуттена, брат самого Морица, каноника Вюрцбургского и епископа Эйхштадтского. Не трогайте этого человека! Он невиновен!

– Простите, ваша светлость! – с испугом воскликнули инквизиторы. – У нас, верно, разум помутился, если мы не догадались, кто перед нами.

Монахи и стража поспешно удалились, а старик стал перед Гуттеном на колени и поцеловал у него руку.

– Благодарю, ваша светлость. Где и когда смогу я предостеречь вас от той опасности, которая будет грозить вам по прошествии трех лет?

– Как ты можешь знать об этом, – неприветливо отозвался Гуттен, – если не составлял мой гороскоп и даже не гадал мне по руке?

– Мефистофель подсказал мне, – отвечал старик, показав на своего пса.

– Неужели и впрямь в собаку вселился бес? – допытывался Циммер.

– Точно так, сударь. Сатана одолжил мне Мефистофеля, чтобы он послужил людям.

Циммер, пропустив его слова мимо ушей, властно изрек:

– Тебе надлежит немедля покинуть Штауфен. Как только мы уедем, инквизиция снова примется за тебя.

– Без сомнения, – невозмутимо кивнул старик.

– Ты можешь укрыться в моем замке. Поворожишь нам, а?

– Вы запамятовали, сударь, что я не могу войти под своды княжеского замка. Мефистофель потеряет чутье, а я – благоразумие.

– Что ж, тогда вот тебе немного денег на дорогу. Поторапливайся!

Таинственный старик склонился перед Гуттеном:

– Да охранит вас сатана от святых, благородный и чистый духом юноша! Остерегайся измены! Сторонись распутниц!

Едва старик скрылся из виду, Циммер закричал:

– Эй, хозяин! Две кружки пива и стакан воды для этого юноши, да поживей! Занятный старикашка. Как его зовут?

– Фауст, – отозвалось несколько голосов.

– Фауст? – удивленно переспросил граф.

– Доктор Фауст? – расхохотался Даниэль Штевар. – Тот самый, что смастерил себе крылья на манер Икаровых и летал над Венецией? Тот самый, что проглотил какого-то крестьянина с телегой, а потом изверг его тем же способом, как мы очищаем желудок? Тот даже не слишком отсырел… Так это он?