Франсиско Эррера Луке - Луна доктора Фауста

– Благодарю за честь, – чуть слышно пробурчал тот, а вслух произнес с преувеличенной почтительностью: – Слушаю, ваше высочество!

– Напрасно вы меня так титулуете, – сказал Варфоломей. – Я не принадлежу к императорской фамилии.

– Ой ли? – отойдя подальше, бросил Лимпиас. – О том следовало бы спросить твою потаскуху мамашу.

Через два часа Лимпиас привел крепкого молодого индейца со связанными за спиной руками.

– Ошивался ниже по реке.

Гуттен, придя в доброе расположение духа, оглядел пленника:

– Скажите ему: мы пришли сюда с миром, вреда никому не причиним. Цель у нас одна: переправиться через реку и войти в Макатоа. Развяжите его.

Индеец, обрадовавшись свободе, с любопытством рассматривал лошадей.

– Говорит, никогда прежде не видел таких огромных лам.

– Да? – заинтересовавшись, переспросил священник. – Значит, земля инков лежит где-то неподалеку.

– Он из Макатоа, – сказал переводчик.

Вельзер предложил передать с пленным послание касику, и индеец, пораженный громоподобными выстрелами аркебуз и их невиданной убойной силой, вприпрыжку помчался вверх по берегу, с детской радостью гремя подаренным ему бубенчиком.

Он появился на следующий день в сопровождении целой флотилии челнов, в которых сидело человек девяносто воинов. Следом за ним на берег вышел юноша такого же возраста. «Это сын повелителя Макатоа», – представил его индеец. Вновь прибывший о чем-то долго говорил, подкрепляя свои слова оживленной жестикуляцией.

– Суть в том, – пересказал эту речь Лимпиас, – что его папаша будет счастлив оказать нам гостеприимство в своих владениях; он уже знает, что мы у него не засидимся, а проследуем туда, где много золота. О нас прошла слава, будто мы бахвалы, но люди неплохие… Мне кажется, – добавил он уже от себя, хитро поглядывая на индейца, – что они люто ненавидят жителей Эльдорадо и с радостью помогут нам извести их. Точно так действовал и Кортес в Мексике.

Макатоа оказался довольно крупным поселком – не меньше сотни хижин, крытых пальмовыми листьями. По знаку юного вождя испанцы остановились на площади, образованной четырьмя сходящимися к центру улицами. Индеец простер руку и торжественно произнес несколько слов.

– Он говорит, чтобы мы разместились в любом из этих домиков, – перевел Лимпиас, – а в поселок нам ходу нет.

– Что бы это могло означать? – недоверчиво спросил Вельзер. – Не готовят ли они какую-нибудь каверзу?

– Да нет, – отмахнулся Лимпиас, – просто они считают нас богами и боятся совершить святотатство, оставшись с нами под одной крышей. Закон им не позволяет, понимаете? Мы для них – существа высшего порядка, вроде как для нас – немцы.

При посредстве Лимпиаса сын вождя попросил чужеземцев выбрать себе место для ночлега по вкусу и ушел, пообещав скоро вернуться.

Гуттен, Вельзер и падре Тудела поместились в одной хижине.

Едва участники экспедиции успели подвесить свои гамаки, как появился десяток индейцев, неся большие глиняные горшки с мясом и рыбой, маисовые лепешки и красные круглые плоды неведомого вкуса. Руис, бывавший в Мексике, объяснил, что это томаты. Когда гости утолили голод, появился касик – высокий, крепкого сложения мужчина лет сорока, с умными глазами и величавыми неспешными движениями. Отдав должное огнедышащим громоносным трубкам и стремительному бегу коней, он сказал:

– В ясные дни отсюда видны горы, за которыми лежат большие города, населенные богатым народом.

– Он говорит, что нас слишком мало, чтобы идти туда. Как ни сильны мы, но можем потерпеть поражение. Чтобы он не заподозрил нас в робости, я ответил, что нас ничто не остановит, и поглядите, как он расплылся от этих слов, – перевел Лимпиас.

– Да, маэсе, вы были правы, когда говорили, что здешние индейцы хотят с нашей помощью свести счеты с жителями Эльдорадо.

Потом вождь оглядел Гуттена и о чем-то с жаром заговорил.

– Этот олух утверждает, – перевел Лимпиас, – что мы окажем ему высшую честь, если согласимся разделить ложе с женщинами его племени. Видать, хочет улучшить породу.

– Готов служить в меру сил! – громогласно вскричал Диего де Монтес.

Но касик, не сводя глаз с Филиппа, продолжал что-то весело втолковывать толмачу.

– Он просит вас, сеньор губернатор, – сказал, смеясь, Лимпиас. – Он предлагает насладиться прелестью его любимой жены.

– Я…– забормотал, покраснев, Филипп, но падре Тудела не дал ему договорить:

– Нельзя отказываться, дон Филипп! Заклинаю вас всем святым! Он воспримет ваш отказ как смертельную обиду!