Георг Эберс - Невеста Нила

Вернувшись в Мемфис, полководец нашел, что действия векила Обады далеко превзошли его худшие опасения. Уважение к справедливости арабов было в стране подорвано, а Орион спасся только чудом от руки злодея. Обада три раза подсылал наемных убийц, и лишь бдительность тюремщика, мужа хорошенькой Эмау, спасала юношу от ужасной смерти при пожаре. Векил, конечно, опасался справедливых жалоб и обвинений Ориона, потому и хотел во что бы то ни стало избавиться от него. Судьба оказалась милостивой к злодею: он умер мгновенно, между тем как судьи приговорили бы его к мучительной казни. Награбленное им громадное богатство было отослано в Медину. Полководец счел необходимым поддержать конфискацию имущества Ориона, как наказания за его вину перед мусульманами. Способствуя бегству монахинь, он выказал явное сопротивление правительству халифа. Юноша и не собирался оспаривать это решение, потому что был слишком счастлив; кроме того, полководец намеревался большую часть собранного в стране налога употребить на улучшение быта египтян, после того как им был отослан халифу богатый караван золота и драгоценностей. Однако Омару уже не довелось получить ни того, ни другого; этот верный друг пророка, мудрый и могущественный государь, пал от руки наемных убийц. Тогда всему свету стало известно, что зачинщиком заговора был векил Обада [95]. Уверенный заранее в удаче, он позволил себе хозяйничать в Египте, не стесняясь ничем.

Амру приветствовал сына мукаукаса как родной отец; рассмотрев его работу, он нашел, что Орион лучше всех исполнил свою задачу; поэтому полководец поручил юноше привести в исполнение выработанный им план нового разделения Египта на участки для сбора податей.

— Исполни свой долг и старайся в будущем трудиться так же усердно, как ты начал! — воскликнул Амру в конце их продолжительной беседы.

— В это тяжелое и вместе с тем прекрасное время для меня стало понятно многое, — отвечал сын Георгия.

— И что же именно? — спросил полководец. — Говори, я слушаю тебя.

— Я узнал, господин, что в мире нет счастья или несчастья, как понимает это большинство людей, — отвечал Орион. — Жизнь кажется нам такой, какой мы сами желаем видеть ее. Так жестокие испытания, которые посылает нам судьба, часто походят на короткую ночь, предвестницу более яркого дня, или на порезы хирурга, восстанавливающие наше здоровье. То, что мы обыкновенно называем несчастьем, тысячу раз приводило людей к высшему благополучию, а счастье, как его понимает толпа, можно сравнить с быстрой рекой, которая, напротив, отдаляет нас от этого прекрасного ощущения довольства. Как барка, потерявшая управление, скорее может уцелеть в бурю в открытом море, чем у берега, так и человек, потерявший духовное равновесие, скорее достигает исправления среди житейского урагана, чем при безмятежном существовании. Все другие блага теряют свою цену, если нас не возвышает сознание, что мы твердо исполняем свой долг и стремимся к добру. То же самое случилось со мной: собственный опыт и друзья Паулы научили меня смотреть на мир иными глазами и находить свое счастье в том, чтобы делать счастливыми других. Сознание утраченной свободы ужасно; но я готов жить в тюрьме, только бы меня поддерживали там любовь и труд для общей пользы. Я был счастливее в моем заключении, чем в то время, когда понапрасну растрачивал молодые силы среди шумных развлечений столицы.

— Так наслаждайся же сознанием честно исполненного долга вместе с любовью и свободой! — отвечал полководец. — Верь мне, друг, что твой отец, достигший загробного блаженства, так же радостно будет покровительствовать тебе во всех твоих добрых начинаниях, как и я сам. Ты стоишь на пути, который обращает всякое проклятие в благословение.

Благодаря содействию полководца три свадьбы, состоявшиеся в Мемфисе, были отпразднованы с особой пышностью. Свадьба Ориона с Паулой сделалась для жителей города незабываемым днем. Епископ Иоанн обвенчал супругов, и они вскоре поселились в прекрасном доме маленькой Катерины — «невесты Нила». Если б она могла читать в сердцах новобрачных, то осталась бы довольна: она жила в их памяти уже не прежней наивной девочкой, резвым «мотыльком», и они по достоинству оценили ее великую жертву.

Первой дорогой гостьей, переступившей вместе с ними порог их нового жилища, была Мария; она оставалась у них до своего счастливого замужества. Евдоксия постоянно жила при ней и умерла на руках своей любимой воспитанницы, успев, однако, поднять на ноги детей Марии, которых она любила, как настоящая бабушка.