Борис Тумасов - Русь залесская

А митрополит уже спрашивал:

- Кайся, в чём грешен?

Гаврила повалился на колени.

- В тяжком грехе каюсь, людскую кровь пролил!

Сурово нахмурился митрополит, а Гаврила, торопясь и захлёбываясь, рассказывал, как Василиску угнали в неволю, и как с Меланьей в лесу укрывались, и как надругался над ним Сагир-хан, и он после того в лес ушёл да там с тем Сагиром рассчитался…

Умолк Гаврила, задумался митрополит. В страхе ждал Гаврила, но вот митрополит покрыл его голову, глухо сказал:

- Отпускаю грехи твои, бо нет на те вины, и не людей ты убивал, а насильников…

И почудилось Гавриле, что говорит это митрополит не только ему, но и Петрухе, и Левше, и деду Пахому, и Серёге, и другим ватажникам-лесовикам…

За Яузу Гаврила попал к вечеру. Без труда отыскал с ободу бронников. Шёл притихшей улицей, заглядывал во дворы. Дома всё больше маленькие, на три окна, а рядом мастерские. И в каждом дворе высокие поленницы дров. Попадались дома и побольше.

У проходившего мужика спросил Данилку. Тот руками развёл:

- О таком и не слыхивал!

Гаврила с ним согласился:

- То так. Богат мужик везде знаем, а убог и во своём граде неведом ходит.

Из переулка, навстречу Гавриле, вышел смуглый, чернобородый мастеровой в заячьем треухе и новом полушубке. На ногах у мастерового не лапти, как у Гаврилы, а обшитые кожей валенки.

«Богато живёт, - подумал Гаврила. Лицо мастерового показалось ему знакомым. - Где я его видел?»

Мастеровой прошёл мимо, а Гаврила глядел ему вслед и терялся в догадках. И тут, когда мастеровой был уже далеко, Гаврила припомнил день, когда повстречался с Данилкой в Москве и тот дал ему целую горсть денег. Тогда этот самый человек стоял рядом с Данилкой.

- Послушай, дядя! - бросился догонять мастерового Гаврила. Тот остановился. - Скажи, как сыскать Данилку? Молодой такой…

- Погоди, погоди, - прервал его мастеровой, внимательно вглядываясь в Гаврилу. - Кой я тебе дядя, меня Олексой кличут. А вот тебя я, кажись, припоминаю. Уж не тя ли как-то на масленой мы с Данилкой встречали?

Рот у Гаврилы растянулся в улыбке, он закивал головой.

- Вот так да, сыскался, пропащая душа! - обрадовался Олекса. - А мы тебя тут ищем. Пойдём со мной! - Олекса взял Гаврилу за рукав. - Я те не только Данилку, а ещё кого-то покажу. Вот уж истинно обалдеешь…

Боярин Плещеев с посольством возвращался из Литвы на Русь. Больше месяца гостил он у великого князя литовского Гедимина.

Снаряжая посольство, Калита наказал без невесты для княжича Семена не возвращаться, а заодно выведать всё о тверском князе Александре.

Александра Плещеев не раз видел в замке на Турьей горе среди множества знатных придворных литовского князя. Тверской князь всегда стоял в стороне, угрюмый и мрачный.

«Несладко те, видимо, на чужбине живётся», - подумал тогда Плещеев.

Невесту для княжича Семена сыскали. Вот она, литовская княжна Айгуста, едет впереди.

«Одобрит ли Иван Данилович выбор? - думал боярин, покачиваясь на сиденье. - Худа дюже да костлява. Ну, даст Бог, на русских харчах отъестся. А то, что годами маленько старше княжича, так то невелика беда».

От Орши пошла родная Русская земля. На границе княжна пересела из возка князя литовского в крытые сани князя московского. Накидывая ей на плечи дорогую соболью шубу, подарок Калиты, Плещеев заметил, как жадно заблестели глаза у провожавших княжну литовских бояр, подумал:

«Что, небось удивились? Так зрите же, у московского князя не только шубы и шапки собольи, и сани изнутри соболями устланы. Знаю вас, всё Гедимину перескажете! И о том не утаите, какие молодцы нас в Орше встретили. - Боярин с любовью оглядел сотню московских дружинников. - Молодцы как на подбор! Знайте же, - со злой радостью продолжал думать своё Плещеев, - и не помышляйте тверского князя брать под защиту! А то, что невесту в Литве искали, сие не от слабости.

И, уж конечно, среди русских княжон либо боярских дочек для княжича Семена нашлась бы княжна и лицом пригожей, и дородней. Да нынче великий князь Иван верно рассудил, надобно себя от Литвы обезопасить… Калита всё с умом творит!»

Плещеев закрыл за княжной дверку саней, уселся в другие, крикнул:

- Гони! - и, довольный, потёр руки.

Взрыхлив снег, кони легко взяли с места. Следом, вытянувшись лентой, по двое поскакала дружина.

День только начался, когда из замка на Турьей горе выехала кавалькада охотников. Всадники оживлённо переговаривались. Ожидалась хорошая охота. Накануне егеря обнаружили берлогу, и теперь решено было поднять медведя из спячки.