Борис Тумасов - Русь залесская

- Не бывать тому! - загорячился рязанский князь. - Много мыслит Москва!

- Спокойнее, брат! Тому и бьют нас, что мы Русь на куски порвали.

- Князь Иван правду говорит, - неожиданно вставил Коротопол.

Слова сына взорвали Ивана Ярославича. Брызгая слюной, закричал:

- Молчи, враг! Руку Москвы держишь? - Он схватился за меч, оттолкнул ногой кресло.

Вокруг зашумели. Иван Данилович стиснул рязанского князя за плечи, принялся уговаривать.

Доедали молча, наспех. Иван Ярославич покинул трапезную первым. Когда расходились из-за стола, Калита взял под руку Коротопола, как бы невзначай, чтоб не слышали другие, бросил:

- Пора и тебе князем побыть, а то, глядишь, жизнь пройдёт…

Коротопол ничего не ответил, но Иван Данилович знал: сказанное задело душу жаждавшего власти рязанца.

А наутро снова пыльная ордынская дорога, и с каждым шагом всё ближе и ближе Сарай, конец пути…

На Зарядье людно. День-то воскресный. Данилка в лавке с утра сидит вместо Олексы. К мастеру кричник должен был приехать, железо привести, вот он и послал торговать вместо себя ученика.

Мимо лавки взад-вперёд народ снуёт. Тут тебе и московские и приезжие. Немало меж них гостей из других земель. Эти подолгу простаивают у лавки, всем нравится работа Олексы. Один всё приценялся к кольчуге. То пощупает её, то на вес прикинет, а сам языком от удовольствия прищёлкивает. Потом долго торговался с Данилкой, но тот от цены не отступил, и пошёл гость несолоно хлебавши.

Напротив Данилки сбитенщица стоит. Баба ядрёная, горластая, голосит на все лады:

Сладкого сбитеню!

Медового сбитеню!

Подходи, касатики,

Парни и женатики!

Из толпы вынырнул ордынец, маленький, колченогий, потянулся к жбану со сбитенем. Баба одной рукой жбан прикрыла, другую - пальцы в кукиш и ордынцу под нос:

- На-кась, выкуси!

Ордынец в сторону шарахнулся, залопотал что-то, за саблю схватился.

Толпа зашумела. Погрозив кулаком не то бабе, не то толпе зевак, ордынец поспешил скрыться.

А кругом смех:

- Во баба так баба! Кабы таких поболе, давно не бывать бы Орде на Руси!

- А какие ордыне после Твери смирные!

- Проучили, знать будут.

И снова как ни в чём не бывало вертится, гудит на все лады Зарядье.

Данилка на бабу загляделся и не заметил, как подошёл кто-то, знакомым голосом проговорил:

- А, парень, сколь не виделись!

Перевёл глаза Данилка - перед ним рыжебородый артельный староста стоит, худой, нос от солнцепёка облупился. Смотрит на Данилку весело и с усмешкой спрашивает:

- Чево не ходишь до нашего котла?

Обрадовался Данилка встрече, ничего не успел ответить, как староста уже новый вопрос задал:

- Как живёшь, парень? - И тут же ответил: - Вижу, вижу, ишь как раздобрел да в плечах раздался. К нам в артель в том разе пришёл - одни кости и кожа, а ныне… А вот у нас, парень, беда. - Лицо старосты помрачнело. - На той неделе двоих камнями задавило… Народ ропщет. Нынче над нами, каменных дел мастеровыми, кто церковь строит, боярин митрополичий доглядает. Лют, вконец всех работой изморил. Хуже басурманина. А харч даёт никудышный, животы подводит… Приходи, парень, по свободе, поглядишь наше житье.

Староста ушёл так же неожиданно, как и появился, оставив Данилку в раздумье. И вспомнил он тот день, когда с пустой сумой впервые вступил в Кремль. Хотелось есть, а от котла, вокруг которого расселись артельные мужики, пахло варевом. И тогда рыжебородый артельный староста позвал его, Данилку: «Ходи до нашего котла!» С теми мужиками Данилка разделил своё горе, они приняли его в артель, и теперь к ним пришла беда…

Тут только Данилка опомнился, что так и не узнал имена тех двух.

«По свободе непременно надобно сходить, проведать обо всём», - решил он.

В полдень обезлюдело Зарядье. Закрыл Данилка лавку, домой собрался.

Баба сбитенщица окликнула:

- Эй, молодец, иди испей за так, деньги не возьму, - и налила Данилке полную корчагу.

От Зарядья до посада за Яузой ходьбы не так много. Данилка шагает, не торопится. Улицы пустынные. В боярских теремах окна прикрыты от солнцепёка ставнями. От жары собаки и те попрятались. Брехнёт одна, ей лениво откликнется другая - и снова тишина. Изредка встретится прохожий. Вон навстречу Данилке приближается девчонка-подросток в белом льняном сарафане, босиком, русая коса через плечо переброшена. Девчонка не идёт, а плывёт, голову несёт высоко, гордо. Увидел её Данилка, и на память пришла Василиска. Поди, забыла его.