Иосиф Опатошу - 1863

— Каждому по феске!

Всем раздали красные фески с черными кисточками. Крестьяне выглядели как на маскараде, крутили головами, будто шапки мешали им, и каждый раз, когда на глаза падала черная кисточка, глупо улыбались.

— Под команду унтер-офицеров! — разнесся по полю хриплый голос, похожий на звук треснувшего колокола.

Началась беготня. Крестьяне бежали то вправо, то влево, разбивались на группы, но тут зазвучали трубы, возвестив, что занятия закончились, настал полдень.

Мордхе пошел искать Кагане. Он бродил среди солдат и лошадей, то и дело натыкаясь на патрули. Ему казалось, что в армии Лангевича десятки тысяч человек.

Воздух был прозрачным. Дым из-под котлов поднимался вверх и ниточкой зависал в воздухе. Промерзлая земля днем начала таять, она трескалась и глотала остатки снега. Сквозь резкий запах лошадей, раздражавший ноздри, время от времени веяло ароматом свежевыпеченного хлеба, доносившимся от потрескавшейся почвы.

Штабных во дворе не было. Мордхе удивился, что его пропустили в здание. В узкой длинной комнате собрались несколько адъютантов в овечьих шапках. Они сидели за столом, на котором лежали колбаса, хлеб, револьверы, печати, стопки бумаги и карты.

Мордхе отдал честь. Адъютант зевнул в ответ:

— Что тебе нужно?

— Мне нужен адъютант Кагане.

— Он в среднем штабе на позиции. — Адъютант слез со стола и развалился на стуле.

Мордхе вышел, спросил, где находится штаб, но никто не знал. Одни отправляли его направо к лесу, другие — налево, к дому ксендза. Солдаты шли со всех сторон к дороге на Краков. Мордхе последовал за ними. Навстречу попалось знакомое лицо. Мордхе улыбнулся, но никак не мог вспомнить, как зовут этого человека.

— Вы меня не узнаете, пане Алтер?

— Блум!

— Здесь меня больше не зовут Блум, — поклонился он Мордхе. — Мое имя — Леон Финкельштейн, английский подданный, поставляющий Польше оружие.

Во время разговора низкорослый мужчина напыжился и выпятил подбородок, стараясь выглядеть посолиднее.

— Что значит «английский подданный»? — спросил Мордхе.

— Так удобнее, пане Алтер, легче ездить, границы для меня открыты, а оружие прибывает на каждом поезде, и не только оружие — посылают седла, сбрую, патроны. В Париже надо мной смеялись, подозревали, что я принимаю помощь и от красных, и от белых. Блум всегда проливал кровь за Польшу и готов проливать дальше!

— А как вы стали гражданином Англии?

— В этом-то весь фокус, пане Алтер! Еврей всегда выкрутится! Ну, увидимся, я спешу, надо обсудить один вопрос с генералом Лангевичем. Не сегодня завтра придут новости, важные новости, пане Алтер, а пока надо держать язык за зубами.

Блум выпятил впалый живот, поднял подбородок и с видом дипломата деловито засеменил прочь.

Мордхе улыбнулся и направился к дороге, на обочине которой стояли узкие еврейские телеги, запряженные одной лошадью. На телегах громоздились лавки с провиантом, питейные стойки, ювелирные лотки. Солдаты крутились вокруг телег, покупали, продавали, надевали на себя часы, цепочки и золотые кольца. Они пили пиво и вино стоя, прямо из бутылок, закусывали селедкой и колбасой и проматывали все до последнего гроша.

Полька с двумя красавицами дочерьми составляла евреям конкуренцию. Красотки продавали свежий хлеб с колбасой, а мать бродила взад-вперед с золотыми и серебряными крестиками в руках и делала вид, что не замечает, как дочери сидят в обнимку с солдатами и получают больше денег за поцелуй, чем за хлеб с колбасой.

Посреди дороги появились трое нищих с сумами. Калека с костылем уверенно шел впереди, будто был лично знаком с начальником штаба. Мордхе удивился и спросил:

— Что вы здесь делаете, евреи?

— Что ваша кавалерия не разведает, разведаем мы, — добродушно ответил еврей с бледным лицом.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы работаем в штабе, приносим надежные сведения, — сказал бледный нищий.

— Вам за это платят?

— Нам платят, а тот с костылем работает бесплатно.

При слове «шпион» Мордхе всегда представлял себе худого высокого человека, двуличного и скользкого, как пиявка, а тут он увидел нищих евреев с наивными голодными глазами, увидел самоотверженного нищего с костылем, и это слово больше не казалось ему обидным, а, напротив, вызывало уважение.

За домом ксендза показался штаб. В нарядных, ладно сидящих мундирах, с короткими и длинными саблями прохаживались адъютанты. Среди них были Лангевич, Чаховский, Езиоранский и два ксендза.