Нариман Джумаев - Огонь войны (Повести)

Он поравнялся со стеной, и Кемал сверху увидел его светлую плешину, два блеснувших стеклышка пенсне, скрепленные золотой дужкой на крупном носу. И словно что-то толкнуло Кемала. Он не успел ничего подумать и даже почувствовать, — просто нагнулся, взял почти целый кирпич и со всей силы бросил его вниз.

И только когда немец упал, Кемал, мгновенно вспотев, понял, что он сделал. Он слышал, как хрустнул череп, как потемнела от крови плешина, как отлетело, исчезнув в пыли, пенсне. Никто не мог видеть немца по эту сторону стены, за шумом работы услышать этот дьявольский хруст, но ведь сам Кемал стоял на виду у всех, и часовые, если только смотрели в его сторону, конечно все поняли. Ему было страшно отвести взгляд от лежащего внизу фашиста, но он пересилил себя и оглянулся.

Конвойные стояли рядом. Остроносый угощал ефрейтора сигаретой, что-то сказал, и оба засмеялись.

Нет, ничего не заметили. Значит, у Кемала есть время хорошенько все обдумать.

Он спрыгнул вниз и взялся за лом.

Он работал исступленно, бил и бил ломом по кирпичным сцементированным глыбам. А мысли лихорадочно метались в его голове. Что делать? Что теперь делать?…

Кемал не заметил, как Хайдар, на ходу развязывая веревку, которая заменяла ему ремень, зашел за стену. И тут раздался душераздирающий крик.

Бледный, с трясущимися губами и глазами, неимоверно расширенными от ужаса, выбежал Хайдар из-за стены и заметался по двору.

Конвойные щелкнули затворами, ефрейтор приказал на всякий случай:

— Хальт!

Это было излишним, так как кроме Хайдара никто не двинулся с места. Только перестали работать.

— Там! Там! — кричал Хайдар, указывая на стену.

Ефрейтор на секунду глянул туда, подскочил к Хайдару и сильным ударом автомата сбил его с ног.

— За что? Это не я! — завопил Хайдар.

Но ефрейтор деловито, словно всю жизнь только этим и занимался, несколько раз пнул его сапогом в лицо и выругался:

— Verdammt noch mal! [8] — Проклятье!

Ефрейтор приказал что-то солдату, и тот засеменил на своих кривых ногах к воротам, — наверное, к телефону.

Кемал не выдержал, шагнул вперед.

— Не троньте его! — крикнул он, взмахнув ломом. — Это я убил!

Но ефрейтор по-своему понял его жест, вскинул автомат и скомандовал властно:

— Platz nehmen Puhe! [9] — По местам! Молчать!

Каджар шагнул к Кемалу:

— Ты?

Кемал опустил голову.

— Так вышло… Не удержался…

Ефрейтор снова прикрикнул на них:

— Still, Schweinehunde! [10] Тихо, собачьи свиньи!

Прибежал запыхавшийся солдат, сказал что-то ефрейтору, тот кивнул, не сводя с пленных настороженного взгляда.

Хайдар неподвижно лежал у их ног.

— Он не виноват, — взволнованно сказал Кемал Каджару. — Это я. Пусть заберут одного меня. Я скажу им.

— Молчи уж! — зло прервал его Каджар. — Раньше надо было думать. А теперь все равно. Будут они разбирать, как же!

У ворот послышался шум мотора. Громко топая сапогами, вбежали солдаты, подхватили под руки бесчувственного Хай дара и поволокли на улицу. Потом унесли тело убитого.

— Эх, грех на душу взяли, — вздохнул Никодим Арсентьевич. — Нехорошо вроде получилось.

— Я же хотел… — начал было Кемал.

Но Каджар не дал ему договорить:

— Ладно, хватит об этом. Беритесь-ка за работу.

И уже вечером, когда они возвращались в лагерь, Каджар сказал:

— Вообще-то, как говорится, собаке — собачья смерть. Боюсь только, не наболтал бы он там лишнего, может, что и слышал такого. Вы не знаете — он ведь ходил, капал немцам. Но мелочам, правда, лишнюю пайку зарабатывал. Но таком на всякое способен.

Никодим Арсентьевич только вздохнул в ответ. А Кемал сказал:

— Все равно я себе не прощу, хоть он и предатель.

Каджар усмехнулся:

— Давай, давай, покайся перед аллахом. — И вдруг перешел к другому:

— Видите, на стене крупные буквы? Так вот там написано: «Лучше умереть, чем быть рабом в Сибири!» Чуете, чем пахнет?

И засмеялся тихо, с затаенной радостью.

Кемал долго не мог уснуть. Лежал с закрытыми глазами, думал о случившемся и ругал себя за опрометчивость, не жалея слов.

Рядом завозился кто-то, тронул его за плечо, шепотом спросил по-туркменски:

— Не спишь?

— Это ты, Каджар?

У самого уха Кемал почувствовал горячее дыхание.

— Слушай, — зашептал Каджар. — Боевой союз военнопленных хочет дать тебе задание…

У Кемала перехватило дыхание.

— Мне? Союз?

Рука снова легла на его плечо.

— Тише ты, балда, — с доброй усмешкой произнес Каджар русское слово. — Слушай…