Михаил Казовский: Евпраксия

Ехать? Да куда ж ехать на ночь глядя?

— Не сейчас, понятно: завтра на рассвете. Герцог мне дает провожатых до Штирии.

Помогая госпоже снять накидку, Паулина задала вопрос:

— А до Штирии этой далеко?

— День езды, не больше. Тетка моя проживает в замке Агмунд.

— Стало быть, жива?

— Герцог говорит, что жива. После смерти сына — бывшего короля Венгрии — без конца молится и уже построила два монастыря.

— Значит, при деньгах.

— Ну, само собой. Все-таки была королевой, а затем — королевой-матерью. Кое-что скопила, я думаю.

— А чего обретается не в Венгрии, а в Штирии?

— Потому что на троне ее недоброжелатель.

— М-да, — заметила Паулина, — у царей это вечная история.

Все свои пожитки собирали недолго, потому что пожитков было немного, и уже за полночь легли, но княжна никак не могла успокоиться, продолжала рассуждать вслух:

— Если тетя Настя меня не примет, то поеду дальше на Русь.

— Отчего же ей вашу светлость не принять? — отзывалась немка, откровенно зевая.

— Ну, во-первых, мы же не знакомы. Ведь ее отдали за венгерского принца лет за двадцать пять до того, как я появилась на свет. Во-вторых, может быть наслышана о моем разрыве с императором Генрихом.

— Если и наслышана — что с того? Вы не виноватые, это даже Папа Римский признал. Генрих — сущий дьявол. Кто с ним уживется?

— Ты не понимаешь! — восклицала Опракса. — Тетя Настя может защищать Генриха. Несмотря ни на что!

— Это почему?

— Потому что сын ее покойный был женат на ком — знаешь?

— Нет. На ком?

— На сестре Генриха!

— Господи, помилуй!

— То-то и оно. Тетя Настя, убегая из Венгрии от врагов, долго проживала при дворе императора. Не исключено, что немецкое ей теперь дороже, чем русское.

— Нет, ну все-таки вы — родная племянница, кровь одна течет в жилах. А сестра Генриха и он сам хоть и родичи ей, да не кровные.

— Я надеюсь тоже...

Помолчали. Паулина спросила:

— А сестра эта — стало быть, невестка вашей тетушке, — где сейчас живет?

— Знать не знаю, ведать не ведаю.

— С братом не дружна?

— Нет, по-моему. Он о ней всегда отзывался с пренебрежением. Говорил, что жадная и сластолюбивая... Впрочем, Генрих никого из сестер не жалует. И вообще никого не любит, кроме себя.

— Ой, ну в вашей-то светлости он души не чаял.

— Разве это любовь, Паулина? Если бы не чаял души, поступал бы иначе...

Задремали только под утро. А едва прокричали петухи и на башне замка герцога Австрийского протрубили в рог, надо было вставать. Неожиданно попрощаться с Опраксой прибыли Балдуин Лотарингский и его оруженосец Густав Верзила. Граф, сойдя с коня, поклонился ей и поцеловал руку. Улыбаясь, сказал:

Пожелайте же нам победы, несмотря на то что считаете наш Крестовый поход неправедным.

Евпраксия ответила, тяжело вздохнув:

Я желаю вам остаться живыми. Ни один Иерусалим не дороже жизни.

Молодой человек запальчиво произнес:

— Нет, напротив! Иерусалим превыше всего!

Евпраксия сморщила нос:

— Что ж, останемся каждый при своем. И не будем ссориться напоследок.

— Хорошо, не будем. Да хранит вас Господь в пути, сударыня, а Пречистая Дева Мария пусть дарует вам счастье.

— Благодарствую. Кланяйтесь брату от меня. Мы всегда относились друг к другу с нежностью. Если бы не Готфрид... то есть, я хотела сказать, если бы не герцог де Бульон, я бы никогда не выбралась из Италии. Вы меня спасли.

— Он и я были рады услужить вашей светлости...

В это время Густав с Паулиной обменивались шуточками, и украдкой, чтобы госпожа не увидела, немка поцеловала бургундца в щеку. Тот захохотал и сказал:

— Вот отнимем у сарацин Гроб Господень, завоюем Землю обетованную, и тебя выпишу в Иерусалим.

— Ой, да больно надо было! — с деланным пренебрежением покривилась служанка.

— Как, совсем не надо? — удивился Верзила.

— Ни на грош. Ваша милость на мне ведь не женится.

— А тебе обязательно надо, чтоб женился?

— Для серьезной жизни — конечно. А для пустяков — для чего ж выписывать? Пустяков и тут предостаточно.

— Вот неблагодарная! Я-то думал осчастливить тебя.

— Вы меня уже осчастливили. Дальше — не судьба.

Вскоре кавалеры вскочили в седла и умчались к своим войскам. Рыцари и волонтеры из Бургундии, Лотарингии, Швабии и Баварии двигались на юго-восток, чтобы влиться в армию крестоносцев, зимовавших на подступах к Константинополю. А княжна со служанкой и пятеркой всадников, посланных в сопровождение от Австрийского герцога, направлялись на юго-запад, через Венский Лес, в Штирию.