Галина Романова - Иван Берладник. Изгой

- То есть как? - Елена беспомощно всплеснула руками. - А как же я? Я же княгиня!

- С тобой, княгиня, разговор особый, - боярин рассматривал её пристально, уперев руки в бока. - Велено доставить тебя в Чернигов. А уж тамо Святослав Ольжич решит твою судьбу.

- Что же он меня - в монастырь упечёт?

- Может, и в монастырь. А может, ещё куда. Боярин вдруг схватил её за локоть, подтаскивая ближе. Елена упёрлась руками в его широкую грудь:

- Пусти!

- Не гоношись, - зашептал боярин. - Ты молодая. Будешь со мной ласкова, упрошу князя, чтоб оставил тебе твоё добро…

- Пусти, - забилась Елена. Но боярин толкнул локтем дверь, затаскивая молодую женщину в тёмные сени, где навалился всем весом, шаря руками по её телу.

Елена закричала. На шум вбежали люди. Боярин не стал спорить с толпой, теряя своё лицо, оттолкнул испуганную женщину, промолвил, тяжело дыша:

- Сроку решиться тебе до утра. Наутро в Чернигов едем!

До вечера прорыдала Елена, запёршись в своей светёлке. Жизнь казалась ей так страшна, что и смерть была милее. И грех наложить на себя руки не пугал посмертными муками. Она одна, её никто не защитит… Женщина вскрикнула, когда в дверь постучали.

- Матушка? - послышался хриплый шёпот тиуна. - То я, Маркуха… Бежать тебе надоть, голубушка!

- Бежать? А куда? И как? - Елена бросилась к двери.

- Куда - не ведаю. А возок я заложил. Спеши, матушка… Боярин спит, вином упился.

Сама - некогда было звать девку - Елена оделась и выскочила в ночную темень. Мела метель, завывал ветер, позёмка крутилась по двору. Запряжённые в возок кони храпели и мотали мордами. Несколько всадников ёжились в сёдлах. Две зарёванные девки жались друг к дружке в санях. Туда же были как попало свалены некоторые пожитки княгини - два сундука с добром, ларчик с украшениями. Тиун сам распахнул ворота, и возок вырвался в неизвестность.

Путь лежал прочь от больших городов, в сторону и от Чернигова, и от Новгорода-Северского. Мчались по бездорожью, то застревая в сугробах, то выскакивая на лёд небольших речушек, пока не достигли Снови. Но по широкой реке легче было двигаться не только беглецам, но и погоне, потому свернули на первую попавшуюся притоку.

Это была река Ирпа, на которой стоял городок Ропеск. Десятник отряда, Фёдор, склонился к возку, где сидела княгиня:

- Велишь сразу к городу править или сперва пусть на вороп кто съездит? (На вороп - в разведку. - Прим. авт.)

- Делай, как хочешь, - подняла на него усталые глаза Елена.

Фёдор ускакал к Ропеску сам. А воротился не один. Вместе с ним были ещё десятка три всадников, а впереди гарцевал на сером в яблоках жеребце молодой витязь в княжеском корзне.

Ещё издалека Фёдор махнул шапкой своим - мол, стойте на месте. Елена молча выбралась из возка. Она слишком устала, чтобы бороться дальше. Даже если это и ловушка, она готова на всё.

- Елена Васильевна, - молодой всадник лихо спешился, - здравствуй! Как услышал я, что ты приехала, так и поспешил навстречу. Ропеск мой - городок малый, да Чернигов нам, Всеволодичам, не указ. Будь гостьей моей, отдохни с дороги!

- Всеволодичам? - пролепетала Елена.

- Ярослав я, брат Святослава Всеволодича Новгород-Северского, - ответил юноша.

Он с улыбкой протянул руку, и Елена, заплакав от облегчения, бросилась к молодому князю и обняла его.

А ещё через седмицу обнимала уже мужа в Гомеле, куда её с бережением и под присмотром проводил Ярослав.

Забрав жену, казну и верных соратников, Изяслав Давидич ушёл в вятичские леса, где затаился, прислушиваясь к тому, что происходит на Руси.

Всё то время, что Елена моталась по Черниговщине, в Киеве не было князя. Поступив осмотрительнее своего отца, Мстислав Изяславич пригласил на золотой стол стрыя Ростислава Мстиславича. Тот с радостью принял приглашение, но поставил условием, чтобы и ноги Климента Смолятича не было в окрестностях Киева. Митрополит Константин же уехал в Чернигов, когда туда вошёл Мстислав, и отказывался возвращаться. Сам Мстислав неожиданно упёрся (Константин проклинал его отца и его самого с братьями, его не признала половина земель), он не хотел, чтобы сварливый грек снова стал главой Русской церкви. Ростислав стоял на своём:

- Климента Смолятича не благословил в Царьграде патриарх, он не имеет права быть пастырем Всея Руси.

Так рядили и спорили большую часть зимы, пока не догадались встретиться в Вышгороде. На этом снеме решили, что Руси нужен новый митрополит, некто третий. Постановили послать за оным в Царьград. Довольный решением Ростислав Мстиславич въехал-таки в Киев и назвался великим князем. Вскоре из Константинополя прислали нового митрополита, Феодора, и он венчал Ростислава на княжение.